Но я люблю его

Грейс Аманда

– Ты не понимаешь, что творишь с ней, – не сдается Блейк. – Ты все у нее отбираешь.

– Я бы сказал, это не твое собачье дело.

Блейк издает какое-то утробное рычание, будто пытается подавить желание замахнуться и врезать Коннору по лицу. Меня удивляет эта реакция. Удивляет, что Блейк способен на такую ярость. Но затем он вновь грустнеет и качает головой.

– Ты разрушаешь ее. Разве ты этого не понимаешь? До встречи с тобой она была совершенно другим человеком.

Не в силах больше это выдержать, сажусь на бордюр. Не хочу, чтобы люди решили, будто я с ними. Мне не

нравится видеть жалость или любопытство в глазах прохожих, когда они притормаживают, чтобы насладиться драмой, словно это какое-то прикольное телешоу, а не моя гребаная реальность.

Коннор вытаскивает руки из карманов, чтобы толкнуть Блейка, но тот вовремя отступает. Я знаю, что Коннор сдерживается. Он понимает, что мы в общественном месте и здесь нельзя давать волю гневу, который клокочет внутри.

Они так близки к тому, чтобы сорваться. Очень близки. Танцуют вокруг друг друга, как боксеры на ринге, но никто из них не атакует первым.

– Зачем ты сделал это с ней? Как убеждаешь себя, что все хорошо?

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – отвечает Коннор, его голос мрачнее, ниже с каждым словом. Блейк бьет по больному. Не верится, что Коннор до сих пор не потерял контроль.

– Ты уничтожаешь ее. Если любишь, то прекрати так с ней поступать. Отпусти ее, чтобы она смогла жить своей жизнью.

– Иди на хер, – шипит Коннор.

Блейк лишь смотрит на него в ответ и качает головой – печально и так медленно, что это кажется вечностью.

– Однажды ты все равно ее потеряешь и поймешь, что я был прав. Поймешь, что она гораздо лучше тебя. – Он поворачивается ко мне. – У тебя есть выбор. Ты достойна большего.

А потом Блейк разворачивается и оставляет меня с Коннором.

Оставляет меня с монстром, которого так неосторожно разбудил.

И на секунду мне кажется, что я вправду могу побежать за ним. Бросить Коннора разбираться со всем самостоятельно.

Но затем, снова посмотрев на Коннора, я вспоминаю все свои обещания, которые шептала ему, все клятвы, что всегда буду рядом, собирать его по кусочкам и не давать развалиться, и остаюсь.

Я обещала ему. Всегда и навечно.

Я обещала.

31 мая

9 месяцев, 1 день

После сдачи экзаменов я сижу без дела. Занятия в школе закончились, но церемонии вручения дипломов еще не было, а на своей обычной летней подработке в «Сабвэе» я пока не взяла ни одной смены. Коннор на работе, так что я надеваю спортивные штаны, ветровку, кроссовки и включаю айпод на полную мощность, готовясь сбросить накопившийся стресс.

Сегодня ветрено: прибой пенится, волны неистово разбиваются о берег, выбрасывая на песок всякий мусор. Над водой кружат чайки.

Прекрасный день для поиска морских стеклышек. Они повсюду, и я решаю пробежать сначала несколько миль, а их пособирать на обратном пути, иначе у меня даже пульс не ускорится.

Я бегу по мокрому песку, оставляя за собой следы. Стремительно ускоряюсь, хотя следовало бы потратить немного времени, чтобы разогреться и размяться. Но я не хочу.

У меня так давно не было возможности

побегать. Я так долго держала эту страсть похороненной глубоко в себе, пока делала вид, будто никогда не занималась бегом. И как только мышцы разогреваются, а дыхание входит в привычный ритм, все встает на свои места.

Почему я перестала бегать? Почему поступилась?

Коннор хочет, чтобы я была счастлива. Он поймет, если я скажу, что иду на пробежку. Скорее всего, даже поддержит, если узнает, как много это для меня значит. Вот только всегда находится что-то важнее.

Хватит. Я хочу бегать каждый день. Я готова просыпаться в четыре утра, если придется. Я хочу вернуть бег в свою жизнь.

Я хочу вернуть себя.

Я забегаю гораздо дальше, чем планировала. Мелкий желтый песок сменяется камнями, а длинный причал уходит в воду. Развернувшись в обратную сторону, постепенно перехожу на шаг и хватаю ртом воздух. Во мне бурлит адреналин.

Я чувствую уверенность. Жизнь. Как я могла все это забыть?

Вернувшись домой, опустошаю тряпичную сумку на верстак в маленьком гараже. У меня по меньшей мере несколько дюжин стеклышек: голубых, зеленых, янтарных. Достаточно, чтобы завершить скульптуру. Я думала, что закончу ее еще пару месяцев назад, но было непросто найти время для работы.

Надев резиновые перчатки, начинаю сортировать стеклышки по размеру и цвету. Маленькие пойдут на изгибы скульптуры, а большие – на ровные места.

Беру тюбик с клеем и красное стеклышко. У меня в запасе три часа до прихода Коннора. Если повезет, успею закончить скульптуру сегодня, а подарю уже через пару дней, когда клей высохнет. Коннору понравится. Сейчас ему нужна поддержка.

Включаю радио и, подпевая веселой кантри-песне, беру следующее стеклышко.

Да, я успею закончить ее сегодня. На работу ушло восемь месяцев, скульптура росла вместе с моей любовью к Коннору, став физическим воплощением моих чувств к нему. Наконец-то он поймет, как сильно я его люблю. Он увидит это.

И тогда поверит, что я никогда его не брошу.

28 мая

8 месяцев, 28 дней

Сегодня я едва держусь на ногах. Ночь выдалась тяжелой. Коннору позвонила мама – вся на взводе, – но когда он к ней приехал, то дома никого не оказалось. И остаток ночи он провел в переживаниях о ней. Естественно, мне не удалось поспать.

Подперев голову рукой, я натягиваю капюшон пониже, как вдруг что-то падает на парту.

Карточки с записями. Целая стопка, все исписаны аккуратным мелким почерком.

Почерком Эбби.

Поднимаю голову и сталкиваюсь с ее взглядом, лишенным всяких эмоций.

– Просто прочти все на розовых карточках. Желтые – мои.

На этом она уходит и занимает свое место впереди, а мне остается лишь смотреть ей вслед.

Наш проект. Наш годовой проект, от выполнения которого наполовину зависит выпускная оценка.

Я потратила на него часов десять за весь год. Судя по стопке карточек, Эбби работала над ним в двадцать раз больше.

Я подвела ее. Я игнорировала ее, динамила, сливала и…