Ночь без алиби
Шрифт:
– У меня есть доказательства, которые опровергают это, - заявил я самоуверенно.
Старший лейтенант Вюнше, сняв очки, сдувает с них невидимые пылинки. Движения у него сегодня какие-то вялые, неуклюжие. Снова надев очки, он задумчиво смотрит на меня. Вчера, когда меня привезли, мне показалось, что в его глазах мелькнули искорки симпатии. Сегодня же он не скрывает неприязни. Это вызывает у меня неуверенность.
– Доказательства, говорите? А вы убеждены, что они опровергающие?
Что за нелепый вопрос? Ведь я их нашел и оставил Уле. В полиции даже
– Не понимаю вашего вопроса, - бормочу я в замешательстве.
– Эти бумаги доказывают мою невиновность.
Вюнше качает головой.
– Поймите же наконец: вчера ночью вас арестовали по прямому подозрению в совершенном преступлении. Это значит, что у нас есть все основания считать вас виновным.
– Вюнше откинулся на спинку стула и устало провел ладонью по волосам.
– Ваш отец и ваш брат той же ночью заявили участковому инспектору, обвинив вас в краже со взломом и в попытке убийства. Поэтому вас арестовали и доставили сюда.
У меня даже перевязанное плечо перестало болеть. Неужели Вюнше дал себя провести на мякине? Как он мог допустить… Да и прокурор ни слова не возразил, только кивает! Значит, и он согласен с мнением Вюнше?
– И обоих освободили?
– В полной растерянности я перевожу взгляд на прокурора.
Гартвиг чуть улыбается.
– Они тоже задержаны. Я допросил их, чтобы решить, санкционировать ли арест. Вы облегчили бы мне работу, если бы вчера сразу же обратились к нам. Единственным основанием для их задержания послужило свидетельство Улы Мадер… Как видите, упрямство никогда не ведет к добру. Если бы вы это наконец поняли!
Наступила пауза. Вюнше вопросительно смотрит на Гартвига. Тот кивает.
– Попросите свидетеля Фрица Вайнхольда, - отдает распоряжение Вюнше, не удостоив меня взглядом.
Сидевший у дверей надзиратель вскакивает, повторяет фамилию и вызывает моего брата. Фриц неуверенно входит в комнату. Я смотрю на него с ненавистью. Под правым глазом у него кровоподтек, лоб в двух местах рассечен, правая рука на перевязи. По крайней мере это вызывает у меня удовлетворение. Не мешало бы добавить ему еще, подумал я.
Вюнше и Гартвиг внимательно наблюдают за нами. Интересно, что они в самом деле думают об убийстве Мадера, обо мне, о Фрице и старике? Понимают ли они, как я сожалею о своих ошибках!
Фриц останавливается в нескольких шагах от стола, желая, очевидно, соблюсти дистанцию, но Вюнше разрешает ему подойти ближе.
– Значит, вы вернулись домой с танцев, Вайнхольд, - начинает допрос Вюнше.
– Как вы обнаружили своего брата, или, скажем лучше, преступление, которое он совершил?
Фриц, откашлявшись, нерешительно косится на меня. Между нами метра два. Вюнше и прокурор сидят за столом. Мое присутствие, как вижу, Фрицу неприятно. Ему явно не хочется повторять свои показания при мне.
– Можно я отвечу наедине?..
Вюнше, мотнув головой, указывает ему на свободный стул у стены. Фриц неохотно берет его и усаживается возле стола.
– Итак, прошу, - говорит Вюнше.
– Еще с улицы я заметил
– Сперва я подумал - пожар, потом решил, что залез вор - отец ведь хранит деньги в этой комнате. Поэтому я тихо пробрался в коридор, чтобы накрыть ворюгу. Глянул в замочную скважину, вижу - брат. Стоит у отцовского шкафчика и роется там. Взял шкатулку, открыл ее, вытащил пачку денег. Ну, думаю, решил обокрасть. Можете мне поверить, я чуть не рехнулся от стыда: неужто это мой брат, ведь я всегда за него вступался… хотя и спорил с другими, которые считали, что убил не он. Я-то полагал, что виноват он.
– Фриц умолк.
– Дальше!
– сказал Вюнше, поглядел на него некоторое время и перевел глаза на меня.
– Ну, а дальше и началось то самое. Вальтер вытащил из кармана конверт, такой большой, желто-коричневый. Положил его в шкатулку, а поверх - пачки с деньгами.
В больном плече у меня что-то задергалось. Я перевожу взгляд с Фрица на Вюнше, потом растерянно смотрю на Гартвига. По спине бегают мурашки, от страшной злости мой череп вот-вот взорвется. Вюнше, угадав, что сейчас может произойти, предостерегающе поднимает руку. Надзиратель становится между мною и Фрицем.
– Продолжайте, продолжайте, - торопит Вюнше «свидетеля».
– Я сразу побежал к отцу.
– Фриц заговорил быстрее и чуть запинаясь.
– Когда мы вошли в комнату, Вальтер хотел запереть шкатулку. Только теперь я заметил, что на диване лежит топор. Отец спросил у Вальтера, что все это значит. А Вальтер схватил топор и бросился на нас. Когда мы его одолели, он вырвался и прыгнул в закрытое окно.
Под конец голос Фрица выровнялся. Наверно, брат почувствовал себя увереннее от соседства надзирателя. Я хочу выразить свое возмущение, но старший лейтенант взглядом останавливает меня.
– Прежде вы не видели этого письма и фотографии?
– спрашивает Гартвиг.
Фриц трясет головой.
– Нет, ни разу, откуда…
– Вот именно, откуда?
– хладнокровно повторяет Гартвиг.
– Как вы думаете, зачем ваш брат положил, или, скажем лучше, подложил конверт в шкатулку?
– подхватывает Вюнше реплику прокурора.
Сыгранная пара, ничего не скажешь. Так не хочется, чтобы эти люди, которым я симпатизирую и верю, дали сбить себя с толку…
– В каждом поступке есть свой смысл, - добавляет Гартвиг.
– Особенно если он связан с таким огромным риском.
– Он хотел погубить отца, свалить на него всю вину, - выпаливает Фриц, не задумываясь.
– Ага! А это вполне возможно.
– Вюнше прикидывается наивным, но в его голосе звучит неподдельное любопытство. Ответ Фрица, кажется, его удивил.
– Какую же вину он хотел свалить на отца?
– спрашивает он спокойно, однако взгляд его пронизывает «свидетеля».
Фриц резко выпрямляется. Нижняя челюсть его вдруг отвисла. Кажется, будто он прилагает неимоверные усилия, чтобы закрыть рот.
– Какую вину вы имели в виду?
– повторяет Гартвиг приветливым тоном.