Ночь без конца
Шрифт:
– Вроде бы.
– Что это за девушка?
– Мне подходит, – сказал я.
– Ты собираешься привести ее сюда, ко мне?
– Нет.
– Вот так, да?
– Нет, не так. Не хотел бы оскорбить твои чувства, но…
– Ты моих чувств не оскорбляешь. Ты не хочешь, чтобы я ее увидела, потому что я могу вдруг сказать: «Не делай этого». Разве не так?
– Я никакого внимания не обратил бы. Если б ты так сказала.
– Может, и нет. Только это тебя все равно где-то внутри поколебало бы. Потому что ты берешь на заметку то, что я говорю, и думаешь над этим. Есть какие-то вещи, которые я про тебя угадываю, и может так случиться, что угадываю
– Негодяйка?! – я засмеялся. – Ты бы ее видела!.. Ну, ты меня насмешила!
– А что тебе от меня нужно? Тебе ведь что-то нужно – как всегда.
– Мне нужно немного денег.
– У меня ты их не получишь. Зачем они тебе? На эту девицу потратить?
– Нет. Хочу купить себе первоклассный костюм, чтобы в нем жениться.
– Ты собираешься на ней жениться?
– Если она согласится.
Это ее потрясло.
– Если б ты хоть что-то мне сказал! – произнесла она. – Это тебя сильно затронуло, я вижу. Вот этого я всегда и боялась! Что ты выберешь себе неподходящую девушку.
– Неподходящую девушку! Да будь я проклят! – заорал я. Я разозлился.
И я ушел из ее дома, хлопнув дверью.
Глава 7
Когда я вернулся домой, меня там ждала телеграмма – она была отправлена из Антиба [13] :
«ВСТРЕЧАЙ МЕНЯ ЗАВТРА 4.30 ОБЫЧНОМ МЕСТЕ»
Элли изменилась. Я сразу же это увидел. Мы, как всегда, встретились в Риджентс-парке и поначалу были какими-то чуть-чуть странными и неловкими друг с другом. У меня было кое-что такое, что я собирался сказать ей, и я был в сильном волнении – как это выразить. Полагаю, любой мужчина бывает в таком состоянии, когда готовится сделать предложение руки и сердца.
13
Антиб (фр. Antibes) – курортный город во Франции, на Лазурном берегу, второй по величине после Ниццы.
И Элли тоже была какая-то странная из-за чего-то. Наверное, она придумывала самый милый и добрый способ, как сказать мне «НЕТ». Только я почему-то не думал, что она так скажет. Вся моя вера в жизнь основывалась на том факте, что Элли меня любит. Но теперь в ней виделась какая-то новая независимость, новая уверенность в себе, и я вряд ли мог объяснить это тем, что она просто стала на год старше. Еще один день рождения не может вызвать такую перемену в молодой девушке. Она со своим семейством побывала на юге Франции и немножко рассказала мне об этом. Потом, довольно неловко, сказала:
– Я… Я видела там тот дом – дом, про который ты мне рассказывал. Который тот твой друг-архитектор построил.
– Как – дом Сантоникса?
– Да. Мы один раз съездили туда на ланч.
– Как же вам удалось это сделать? Твоя мачеха знает человека, который в нем живет?
– Дмитрия Константина? Ну, не то чтобы знает. Но она познакомилась с ним и… ну… Грета все это для нас устроила, и не приходится удивляться, что мы взяли и поехали туда.
– Опять эта Грета! – произнес я, позволив обычному раздражению прозвучать в моем голосе.
– Я же тебе говорила –
– Ну хорошо, хорошо. Итак, она устроила, чтобы ты вместе с мачехой…
– И дядей Фрэнком, – добавила Элли.
– Совсем по-семейному, – произнес я. – Надеюсь, и Грета тоже?
– Ну, нет, Грета не поехала, потому что… – Элли колебалась. – Кора – моя мачеха, – она не совсем так к Грете относится.
– Грета – не член семьи, она бедная родственница, так? – догадался я. – Эта девушка фактически au pair. Грете это должно быть временами неприятно.
– Она не au pair. Она для меня вроде компаньонки.
– О! Дуэнья, чичероне, шапероне, гувернантка! Много хороших названий.
– Ох, будь добр, помолчи, – сказала Элли. – Я же хочу тебе рассказать. Я теперь понимаю, что ты имел в виду, когда говорил о твоем друге Сантониксе. Это совершенно замечательный дом. Он… он совсем непохожий! И я вижу теперь, что, если б он построил дом для нас, это был бы чудесный дом.
Элли произнесла эти слова, как бы совершенно не сознавая этого. Для нас, сказала она. Она отправилась на Ривьеру и заставила Грету устроить так, чтобы можно было увидеть дом, который я описывал ей, потому что ей хотелось более ясно представить себе дом, который, в нашем воображаемом мире, мы построили бы для себя, дом, который построил бы для нас Сантоникс.
– Я рад, что ты так к этому относишься, – сказал я.
А Элли спросила:
– Ну а ты? Чем ты занимался?
– Только своей скучной работой, – ответил я. – Еще побывал на скачках и поставил кое-какие деньги на аутсайдера. Ставка – тридцать к одному. Всё поставил, до последнего пенни. И аутсайдер выиграл, да как! Кто сказал, что мне не светит удача?!
– Я рада, что ты выиграл, – сказала Элли.
Однако сказала она это без особого энтузиазма; ведь поставить всё, что у тебя есть на этом свете, на аутсайдера и выиграть с этим аутсайдером в ее мире ничего не значит. Совсем не так, как в моем.
– А еще я пошел и повидался с матерью.
– Ты практически никогда не говорил о своей матери.
– А зачем?
– Разве ты ее не любишь?
Я задумался.
– Не знаю. Порой думаю, что – нет. В конце концов, ведь, взрослея, человек перерастает своих родителей. Матерей и отцов.
– Думаю, ты ее любишь, – возразила Элли. – Иначе ты не говорил бы так неуверенно, что нет.
– Я ее побаиваюсь, – признался я. – Она слишком хорошо меня знает. То есть знает мои самые худшие стороны.
– Ну кто-то же должен, – утешила Элли.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Кто-то из великих писателей сказал, что ни один человек не бывает героем в глазах своего слуги [14] . Наверное, надо бы, чтоб у каждого был свой слуга. Иначе будет очень тяжко постоянно поддерживать в людях хорошее мнение о себе.
– Ну, Элли, у тебя и идеи! – воскликнул я и взял ее руку в свои. – Ты все обо мне знаешь?
– Думаю, да, – ответила она, сказав это очень спокойно и просто.
14
«Ни один человек не бывает героем в глазах своего слуги» (англ. No man is a hero for his valet) – пословица, иногда приписываемая О. Уайльду.