Ночь без права сна
Шрифт:
— Я совершенно один. Прошу вас… — пригласил Ярослав, делая шаг в сторону.
— Господин Калиновский, — встревоженно заговорила Каринэ. — Я понимаю, это неприлично… Но мы просто вынуждены… Я прошу вас, дайте слово чести, что ни одна живая душа не узнает…
Ярослав, который не мог оторвать глаз от Каринэ, поспешил успокоить ее:
— Можете мне довериться.
— Наши родители вот-вот должны вернуться. Нельзя, чтобы они увидели это. — Каринэ главами показала на узел. — Здесь запрещенные брошюры… Как только
— Вы крепко спите? Проснетесь, когда я постучусь? — спросил Вахтанг, гордый, что посвящен в тайну сестры.
— Я рад вам помочь, — живо отозвался Ярослав, ни о чем не спрашивая. — Дверь будет по заперта, и я буду ждать.
У костра на лесной поляне хлопотали папенька, Вахтанг и Ярослав. Каринэ же помогала матери расстелить на траве скатерть, поставила корзинку с хлебом, тарелочки с лимонами, маслинами, разложила разную зелень.
— Ах, как элегантен наш поляк, — любуясь молодым человеком, шепнула маменька. — Строен и широкоплеч.
— Да, он красив, — согласилась Каринэ. — И очень добр.
— Сам бог посылает тебе счастье, доченька. Шикарный дом, шикарные наряды, шикарная верховая лошадь!
— Не надо, маменька.
— У веди гостя от костра, смотри, какой там дым. Лучше посидите под липой. Я сейчас тоже туда приду.
— Хорошо, — покорно ответила Каринэ и направилась к костру.
У старой липы она наклонилась и сорвала небольшой цветок.
— Какой дивный запах, — понюхав его, проговорила Каринэ. — И будто знакомый… Что это?
— Не знаю, милая, — улыбнулась мать, наблюдая за Калиновским.
— Может быть, цветок мандрагоры? — улыбнулся Ярослав.
— Мандрагоры? — подняла на него удивленные глаза девушка. — Я впервые слышу такое название.
— Мне самому не приходилось видеть цветов мандра-горы, но я где-то читал, что этому растению в средние века приписывали волшебные свойства.
— А именно?
— Будто оно поет по ночам, чаруя души людей. А если кто-нибудь нечаянно прикоснется к нему рукой, тем овладеет страстная жажда наживы.
— Да? — искренно испугавшись, отбросила цветок Каринэ.
— А по-моему, — возразила мать, — только неразумный человек не стремится разбогатеть. Не так ли, господин Калиновский?
Каринэ опередила молодого человека:
— Погоня за богатством уродует людей. И я… Я никогда не стану тратить свою жизнь на то, чтобы стать богатой.
— Господь с тобой, что ты говоришь, девочка моя? — о ужасе воскликнула маменька. — И кто посеял в твоей душе такие мысли? Вот чем кончается современное воспитание детей. Но я надеюсь, замужество, свадебное путешествие выветрят из головки моей дочери…
— Мама!
— Кажется, нет основания тревожиться, — разглядывая растение, с которого Каринэ сорвала цветок, улыбаясь, проговорил Ярослав. — Чары
— Шалфей? — спросила Каринэ, хотя на ее лице застыло беспокойство.
— Вы угадали, конечно, шалфей!
И они засмеялись.
— Готово, подходите, сейчас будем класть шампуры на огонь! — крикнул Вахтанг, защищая глаза ладонью от пышущих жаром углей.
Ели шашлык с несказанным наслаждением, ели по-кавказски — руками. Пили вино, шутили, смеялись.
Маменька мысленно сокрушалась, что дети должны уехать раньше. И почему капризной судьбе было угодно, чтобы Каринэ повстречала этого миллионера именно в Вене, а не в Женеве? Сколько драгоценного времени зря пропало! Может быть, теперь они уже были бы знакомы с пани Калиновской?
Наконец она не выдержала и заметила вслух, что час расставания с господином Калиновским опечалил всю семью.
Ярослав ответил, что ни даль пути, ни границы, ни ветры, ни грозы — ничто не в силах оборвать узы дружбы, если люди душевно становятся близкими друг другу.
Самым сладким голосом маменька принялась описывать свой дом в Тифлисе. О, пан Калиновский просто осчастливит их, если вместе с матерью приедет к ним погостить.
— Ваша маменька не будет у нас скучать. Мой супруг большой знаток искусства и литературы. Превосходный пианист. Ах, как он исполняет Шопена и Листа!
Каринэ, покусывая травинку, наблюдала за родителями. Маменька без стеснения хвасталась всем, что имела, а отец… Бедный отец! Как ему неловко! Он делает вид, что не слышит слов жены, но этим наивным приемом вызывает еще большее сочувствие…
Каринэ встала и со стесненным сердцем отошла к липе.
Шесть дней спустя Ярослав приехал в Карлсбад, где лечилась Анна. Глаза сына, как всегда, сказали ей больше, чем слова.
Нет, конечно же нет! Анна и не думала упрекать сына. Разве не так она сама когда-то полюбила его отца? Именно так, с первого слова, с первой минуты знакомства. И никогда, никогда потом не жалела. Лишь теперь, когда его нет в живых (с этой мыслью Анна примирилась), она жалела, что мало времени были вместе, что среди повседневных забот и опасностей ей мало пришлось отдать ему своего внимания, своей любви.
Лицо Анны, озаренное дорогими сердцу воспоминаниями, как и в молодые годы, было сейчас необыкновенно красивым.
— Славик, даже не видев Каринэ, я ее люблю. Хочу, чтобы вы поскорее встретились.
— Благодарю тебя, мама.
И вот, наконец, мать задала ему вопросы, на которые рано пли поздно нужно было отвечать.
— Ты нашел Марту? Она помнит нас? Узнал что-нибудь о семье Омелько?
— Понимаешь, мама… — начал было Ярослав и осекся, не зная, как рассказать печальную историю Марты.