Ночь без права сна
Шрифт:
— Люди не все делают из корыстных побуждений, — сказал Ярослав. — Вот, к слову, если бы вы заботились только о благополучии, вряд ли рискнули бы заниматься делом, связанным с постоянными опасностями и лишениями. Куда спокойнее стать агентом какой-нибудь фирмы, заниматься продажей мебели или… Да мало ли есть занятий, приносящих хороший доход! Однако вы — один из организаторов рабочего движения, победа которого принесет свободу миллионам обездоленных. Мне о вас рассказывал мой друг Тарас. Благо народа — цель вашей жизни. Так почему же вы не допускаете, что у меня сложились
Кислая физиономия Стахура рассмешила писателя. Одиссей тоже мягко улыбнулся. Ему понравилось, как Ярослав проучил Стахура.
— Видишь, друже Степан, — заметил Франко, — зря ты обидел нашего молодого друга.
— У меня и мысли такой не было — обидеть… Видно, от своего отца наш академик унаследовал не только деньги, но и способность за душу словами брать. Недаром же его отец был еще и адвокатом, — опять съязвил Стахур. Дружески улыбаясь, он смотрел Ярославу в глаза, а про себя со злостью подумал: «Тебе повезло, сукин сын. Мне бы такие деньги — плюнул бы я на Вайцеля и не играл бы здесь в кошки-мышки».
— Если не спешите, давайте осмотрим мой «дворец», — неожиданно предложил Иван Франко, — Степан, а знаешь, о чем думает сейчас наш Кузьма Захарович? Разумеется, что я богат, что у меня денег куры не клюют, а соорудить дом получше поскупился. Угадал ли я ваши мысли, друже?
— Попали пальцем в небо, — засмеялся в ответ Одиссей. — Наоборот, я думаю, что известный писатель Иван Франко так и не заимел бы крыши над головой, если бы не случайность — выигрыш по лотерейному билету.
— Э-э, брат, мне в лотерее не везет. Выиграла жена, а не я… Чтобы достроить дом, пришлось взять в банке деньги под проценты. Боюсь, умру, а процентов не выплачу.
Незаметно речь зашла о предстоящей забастовке. Стахур заспорил с Одиссеем.
— Вы не знаете барона Рауха, — кипятился он. — Нельзя рассчитывать на то, что за короткое время удастся сломить его гонор. Он возьмет измором, а рабочая касса почти пуста. Поддерживать бастующих мы сможем десять, максимум пятнадцать дней. Люди будут голодать…
— Чтобы они не голодали, вы предлагаете им ждать у моря погоды? Так я вас понял?
— Вы здесь человек новый, не знаете местных условий, — не унимался Стахур. — Обстановка сложная, между поляками и украинцами — грызня, они не всегда поддерживают друг друга.
Одиссей неодобрительно взглянул на Стахура.
— Так, так, трудящиеся разных национальностей враждуют между собой, а вы ждете, пока они сами, без вашей помощи, поймут свою ошибку, станут интернационалистами? Разве такое возможно, если барон и компания изо дня в день натравливают их друг на друга? И бароны не одиноки, у них много прямых и косвенных союзников. Одни партии проповедуют мистицизм и христианское смирение, другие — национализм, третьи — реформизм. Все по-своему отравляют сознание тружеников, уводят от участия в классовой борьбе. И, к сожалению, часть рабочих им верит. Имеем ли мы право выжидать, как предлагаете вы, друже Стахур? Нет и еще раз нет! Главная задача — вырвать обманутых людей из-под
— Лишь бороться — значит жить… — в задумчивости проронил Иван Франко.
Голос Одиссея зазвучал мягче, когда он обратился к Ярославу:
— Друже Калиновский, мы надеемся на вашу помощь. Передайте вашему товарищу Тарасу: сейчас главная задача — простыми, понятными словами объяснить людям, кому на руку национальная вражда. Разоблачайте коварную политику властей и хозяев, которые стараются расколоть рабочий класс на мелкие национальные группы, чтобы потом легче было их задушить. Я надеюсь на вас. Стачка должна быть единодушной и без штрейкбрехеров.
— Постараюсь сегодня же повидаться с Тарасом, — пообещал Ярослав.
— Пан Стахур, — примирительным тоном обратился к нему Одиссей, — ваша задача — организовать сбор средств для поддержки бастующих.
— Сбор я организую… Но за стачку снимаю с себя какую-либо ответственность! — обиженно пробурчал Стахур.
Разговор прервал приход жены и детей Франко.
Мужчины распрощались.
Возле Стрыйского парка Стахур хмуро пожал руку Одиссею и Ярославу и направился к трамваю.
Оставшись вдвоем с Одиссеем, Ярослав спросил:
— Когда я должен передать вам деньги?
— Как можно скорее. От этого тоже зависит успех стачки. Завтра в семь вечера в этом недостроенном доме собираются наши люди. Приходите. После собрания я и казначей рабочей кассы пойдем к вам. Это удобно?
— Вполне. Деньги в банке я уже взял.
— До завтра, — попрощался Одиссей.
«Отчего этот человек так волнует меня? Кто он? И наше с ним поразительное сходство…» — в смятении чувств Ярослав медленно побрел домой.
На башне городской ратуши часы пробили пять раз, когда Ярослав Калиновский пересек небольшую площадь Бернардинов и у самой гранитной колонны с каменным монахом, воздевшим руки к небу, неожиданно столкнулся с Тарасом Ковалем.
— Салют! Вот это счастливый случай! — приветствовал его Ярослав.
— Или скорее — вынужденная необходимость! — отозвался Тарас. — Как раз шел к тебе.
Тарас Коваль, сын лесоруба из прикарпатского села, был своим человеком в семье Ивана Франко, он приходился писателю родственником по материнской линии. Именно Тарасу был обязан Одиссей тем теплым приемом, какой ему оказали рабочие на двух лесопильных заводах во Львове. Благодаря своим необыкновенным способностям Тарас на средства какого-то благотворительного общества окончил гимназию и поступил в университет.
В университете Тарас руководил тайным социалистическим кружком. Несмотря на бедность, он всегда был опрятен, подтянут, держался независимо. Если ему случалось выступать перед рабочими, он излагал свои мысли свободно, не затрудняясь поисками нужного слова, всегда опирался на жизненные факты.
— Помнишь, я говорил тебе, что на стройке работает ночным сторожем…
— Не продолжай, Тарас, — остановил Ярослав и сам рассказал товарищу о встрече с «ночным сторожем» и о его задании.