Ночь большой луны

Тихонова Карина

Тюбик фальшиво чихнул, привлекая к себе внимание.

– И собаки, конечно, - обратился к нему Степка.
– Верные души.

Тюбик удовлетворенно шмыгнул носом.

– А вы заметили одну вещь?
– вдруг спросила Ника.
– Вы, Степан, сказали: «Карат умер».

– Ну, да, - подтвердил Степка, недоумевая.
– Так он уже старый был!

– Нет, я не об этом. Просто вы сказали про животное «умер». Как про человека. А про многих людей теперь говорят «сдох». Как про животных.

Ника

помедлила и добавила:

– Странно…

– Ничего странного!
– горячо ответил Степка, который становился словоохотливым только тогда, когда речь шла о его ненаглядных лошадях. – Просто животные ведут себя благородней людей и жизнь свою проживают достойно. Поэтому язык и не поворачивается сказать про них «сдох». А люди ведут себя хуже гиен. Особенно в последнее время.

Степка помолчал и презрительно добавил:

– Падальщики…

– Не все такие, - не согласилась Ника.

– Например?
– вскинулся Степка.

– Вы не такой. Егор не такой. Вася не такой.

– Много вы понимаете, - проворчал Степка. Но комплимент ему понравился.
– Вы нас еще плохо знаете.

– Ладно, хватит философию разводить, - вмешался в беседу Васька.
– Ника, мы на речку поедем. Если хочешь - надень купальник. Вниманию гостей предлагаются водные процедуры.

– Вода теплая, - поддержал Степка.
– В самый раз.

– Егор, вы с нами?
– спросила Ника.

Егор оторвался от своих мыслей. Только что он размышлял, что у подросткового возраста есть масса преимуществ. Например, Васька сразу и легко начал говорить Нике «ты». И она не возражает.

– Если не прогоните, с вами, - сказал он уныло.

– Тогда собирайтесь. А я пока уберу со стола и вымою посуду, - распорядилась Ника.
– Должна же быть от меня хоть маленькая польза!

– Здорово!
– обрадовался Васька, вставая.
– Обычно посуду мою я. Терпеть не могу это занятие. А посудомойку отец из принципа не покупает. Говорит, что люди уже настолько себе жизнь облегчили, что собственную задницу таскать ленятся… Ой!

Степка с размаху звезданул сына по спине.

– Пап, ты чего?

– Ничего! Иди лошадей седлай, оратор!

Через полчаса они выехали со двора: Васька на рыжем Синдбаде, Ника на покладистом пегом Лангете и Егор на чудной английской кобыле Флоре.

До Дона доехали быстро, минут за пять. Лошади шли охотно, в указаниях не нуждались. Чувствовалось, что дорога им хорошо известна.

– Лангет - наш собственный конь, - рассказывал по дороге Васька.
– Отец его выкупил у одного зажратого нового русского. Тот велел отправить коня на живодерню, вот отец и выкупил… Он хочет построить еще одну конюшню, для стариков. Правда, время от времени впадает в депрессию, орет, что мы разоримся на этой благотворительности, но это пустяки. Он добрый. Только кажется

таким мрачным.

– А мне не показался, - сказала Ника.

– Он у меня стеснительный, - снисходительно объяснил Васька.
– Женщин до ужаса боится.

Вздохнул и добавил:

– Он маму очень любил.

Ника, которой Егор уже успел рассказать о смерти Васькиной матери, промолчала.

– Стоп!
– сказал Васька и натянул поводья.

Седоки сделали то же самое.

– Приехали, - сказал Васька.

Прямо перед ними раскинулась широкая водная гладь, испещренная зелеными зарослями. Вода неторопливо текла мимо них, маленькие треугольники волн казались нарисованными под копирку.

– Ника тебе помочь?
– спросил Васька.

Ника, не отвечая, легко соскользнула с седла. Спружинила на длинных загорелых ногах, перекинула поводья за шею коня, сделал шаг вперед. Ее глаза не отрывались от далекого водного горизонта.

– Так вот ты какой, государь Тихий Дон, - сказала она вполголоса.

Егор посмотрел в низкое небо. Облака стелились над волной, словно старый Дон недоверчиво хмурился, разглядывая гостей. Длинная осока торчала над водой, как жесткие колючие усы.

– Гроза идет, - сказал Васька и окинул опытным взглядом багровое закатное солнце.
– Торопиться надо.

Он спрыгнул с коня и сказал Егору:

– Купаться будем по очереди. Сначала мы с Никой, потом вы.

– Почему?
– не понял Егор.

– Потому что лошадей нужно придерживать. Нельзя им сейчас воду пить. Последите, чтобы они к реке не подходили.

Васька проворно скинул шорты и с гиканьем устремился в воду. Флора, испуганная криком, захрапела, попятилась…

– Ну, ну, девочка, - успокоил ее Егор.
– Не бойся.

Спрыгнул на землю, стараясь не смотреть на стройную загорелую фигуру в разноцветном купальнике. Но глаза, как намагниченные, так и норовили убежать в сторону.

– Знаете, как греки называли Дон?
– спросила Ника.

Егор вздрогнул от неожиданности, так тихо она приблизилась.

– Нет, - ответил он, делая вид, что пробует крепость подпруги.

– Танаис, - сказал Ника.
– Они звали эту реку Танаис.

– И скифы тоже? – спросил Егор.

– И скифы тоже, - подтвердила Ника.

Развернулась, быстрым шагом дошла до реки и красиво, без всплеска, нырнула под волну.

Через минуту радостно завизжал Васька, до которого Ника незаметно добралась. Он на секунду ушел под воду, потом на поверхности показались сразу две головы. Ника что-то сказала, Васька фыркнул и вдруг ринулся вперед сильными уверенными толчками. Ника бросилась вдогонку.

– Танаис, - сказал Егор вслух.

Непривычное имя завораживало, ласкало слух. Отчего-то Егор был уверен, что это имя женское.