Ночь дракона
Шрифт:
– Никак не можно, – сокрушенно вздохнул староста.
– Это еще почему?
– У ящера ентого ядовитая колючка на хвосте, как у скорпия. И простому человеку, ежели ему жизнь мила, никак нельзя ходить на енту тварь.
– Колючка, говоришь, как у скорпия? А много ли ты скорпиев видел? Хорошо же, пусть деревенские разыскивают берлоги ящеров, а с самими гадами я как-нибудь уж управлюсь!
– А что ж вы, сэр рыцарь, сами-то? Нешто в одиночку странствуете?
Рыцарь несколько секунд молчал, вероятное раздумывая над ответом.
– У меня был человек… слуга. Нанялся ко мне
– И украл чего-нибудь? – с явной надеждой в голосе поинтересовался староста.
– Побросал все, с-скотина, – рыцарь смачно сплюнул, – поймаю – располовиню!
«Так вот в чем корень плохого рыцарского настроения, – отметила про себя Ивона, отправляясь по своим делам, – а заодно и всплеска неприязни к нашей магической братии… и сестрии!»
Она знала, что упрощенный символ Солнца, подозрительно напоминающий равносторонний крест, носят на плащах рыцари Ордена Рыбы – наиболее ярые и последовательные противники всего магического. Но и они все-таки обычно сдерживались и не проявляли враждебности прилюдно.
Ну что ж, теперь ее задача – первой найти виверну, по возможности не мозоля глаза «крестоносцу». Виверна нужна Университету, а после встречи с рыцарем та вряд ли будет на что-нибудь пригодна.
От дома вдовы, чьей козой полакомился ящер, до края леса было рукой подать. Отправив меч в наспинные ножны, Ивона шла, раздумывая о своей нелегкой задаче, и попутно наслаждалась погожим, но не жарким деньком, лучами солнца, пробивавшимися сквозь ажурную зелень крон, да веселой перекличкой многочисленных мухоловок и пеночек-трещоток. Впрочем, долго наслаждаться ей не пришлось: нужная тропа отходила от дороги всего через четверть версты, а там уже виднелась и знакомая лужайка. Девушка переливчато свистнула, и в ответ с лужайки послышалось нечто вроде ржания, но с какими-то блеющими нотками.
Ивона вышла на открытое место – и резко остановилась, озадаченная представшей перед ней картиной. Центр композиции, несомненно, составлял единорог, поглядывавший теперь на хозяйку с самым что ни на есть невинным видом. На ближайшей к нему липе, саженях в трех от земли, сидели светловолосый парень и черноволосая девушка. На ветвях они устроились довольно основательно, из чего можно было сделать вывод, что сидели они там уже долго и собирались просидеть еще дольше. Судя по их внешнему виду, забирались они на дерево довольно поспешно. Земля возле липы была истоптана, точнее, буквально изрыта раздвоенными копытами, а на самом стволе красовались обугленные вмятины: единорог разряжал о дерево магический заряд своего рога.
Ивона в недоумении оглядела поляну, пытаясь определить, что именно вызвало у единорога такой прилив магической энергии. Ну, все ясно: круг Киены, в центре которого – небольшой, а теперь еще и объеденный зверем кустик ланницы, эльфийской жимолости. Этот кустарник практически всегда растет прямо над магическим источником, накапливая энергию лучше любых других растений и столь же охотно делясь ею с окружающими.
Размышления магички прервал голос мужчины, сидевшего на дереве:
– Так это ваш единорог?
Ивона рассеянно почесала зверя
– Да, – не стала отпираться она. – Это мой единорог.
– А вы не могли бы его… подержать, пока мы слезем? – жалобно попросила брюнетка.
Ивона подняла на парочку мрачный взгляд, но затем не выдержала и рассмеялась.
– Да вы слезайте, – сказала она, – он совершенно ручной. И к тому же уже разрядился.
– Что он уже сделал? – переспросил молодой человек, продолжая оставаться на дереве.
– Разрядил избыток магического заряда, накопившегося в роге, – пояснила черноволосая девушка, ловко спрыгнув на землю с толстой нижней ветки. Выпрямилась, встряхнулась почти по-кошачьи, а затем осторожно протянула к единорогу руку. Зверь смерил брюнетку взглядом, но никаких фортелей выкидывать не стал и позволил погладить себя по бархатистой морде. Девушка зачарованно провела кончиками пальцев от основания рога до безволосого участка между ноздрями, а затем повернулась к Ивоне.
– Нимрава, – представилась она, протягивая руку. – А тот, который еще на дереве, – Дерриэн. Извини, что пытались поймать твоего единорога. Мы думали, он дикий…
– Ничего страшного. Он, вообще-то, может постоять за себя, – улыбнулась Ивона и, пожав руку Нимраве, назвалась сама.
– Ты – магичка?
– Можно и так сказать. Охочусь тут на виверн…
– О, – Дерриэн уже тоже стоял на земле, – а мы сегодня видели виверну: она летела вон оттуда и вон туда. Что-то несла в лапах…
– Хм, – задумчиво протянула его спутница, – а я думала, что мужчины, когда целуются, способны замечать вокруг себя только… других женщин.
– Вполне возможно, что виверна была женского пола, – усмехнулась Ивона. – Дерриэн, ты можешь точно указать направление? Это важно.
– Могу. – Молодой человек прошелся пару раз по лужайке, чуть прищурившись, затем остановился, огляделся и указал рукой: – Вон туда она полетела.
– Отлично, – проговорила Ивона, – первый маленький плюсик.
…Плюсик действительно оказался маленьким: отправившись по направлению, указанному Дерриэном, Ивона вскоре наткнулась на овражистую местность, в которой не то что виверна – настоящий дракон спрятался бы без труда. И уж с первого раза найти здесь, среди этих промоин, склонов и валежника, логово виверны можно было бы только в силу какой-то совершенно непредставимой удачи.
Единорог, чьей родиной была влажная лесная тундра за Хассенским хребтом, наотрез отказался лазать по изъеденному балками всхолмью. Ивон даже пожалела, что в этот раз путешествует не на лошади, но потом пришла к выводу, что и от лошади здесь было бы мало проку. Прейские горы, не желая знаться ни с какими другими горными системами, торчали посреди Берронской равнины, как краюха посреди столешницы: они не уступали ни ветрам с дождями, ни реке Верхней Хоре, вынужденной из-за них делать широкую петлю. Как и все прочие горы, эти тоже философски относились к подобному противостоянию, хотя оно неизбежно отражалось на их внешности – в виде многочисленных промоин и крутых обрывов, покрытых щетиной тощих березок.