Ночь, которая никогда не наступит

Потоцкая Мария

Его взгляд горел. Он сошел с ума, так же, как и его отец. Так же, как и Генрих когда-то. Я не верила, что он мог хотеть разрушения мира в другом состоянии, если бы я могла как-то успокоить его, он бы остановился. Но я не знала, как это сделать, и была ли я на это способна, или в этой ситуации помогли бы лишь сильнодействующие препараты. Сейчас Винсент не тешил себя иллюзией, что если они смогут остановить планету, погибнут не только вампиры. И это знание его не останавливало.

– Прошу тебя, Винсент, подумай. Да, они мертвы, но тебе есть ради чего жить. В мире столько интересных книг, нерассказанных историй, неоткрытых изобретений, неузнанных людей. Это всё стоит того, чтобы жить! Люди должны жить, я хочу жить! Я не

знала этого на самом деле, пока не побывала на шоу и не встретила вас. Я думала, моя жизнь скучная, ничего не стоящая, и со мной никогда не произойдет ничего такого, из-за чего я могла бы пережить настоящие сильные чувства, но я встретила вас! Когда я только узнала, что попаду сюда, я думала о том, чтобы свести счеты с жизнью и не мучиться лишнее время, но как же я счастлива, что я не сделала этого. Вы стали квинтэссенцией моей новой жизни, и суть даже не в том, что вы у меня были, суть в том, что в жизни всегда, даже в самой безвыходной ситуации может появиться что-то, что разбудит тебя, изменит и заставит снова полюбить жизнь.

У меня были ещё слова, которые я хотела сказать, но я остановилась от того, что Одри ткнула меня локтем в бок. Я подумала, что говорю слишком сентиментальные вещи, и ей не хочется меня слушать, но потом увидела Дуэйна, шаткой походкой идущего в нашу сторону. Винсент смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и я видела, как у него участилось дыхание, будто бы это он, а не я, впервые говорил о своих настоящих чувствах. Потом он проследил за нашими взглядами и посмотрел на своего отца. Лицо его снова стало экзальтированным и жутким.

Дуэйн медленно обошел нас, и мы обе обернулись, стоять спиной к нему было бы слишком страшно. Глаза Дуэйна казались одновременно и мутными, будто дым с крыши проник под его роговицу, и в тоже время внимательными. Он тщательно осмотрел меня, и я была уверена, что если бы его попросили с закрытыми глазами сказать расположение каждой моей веснушки, он бы не ошибся. Он по-прежнему что-то говорил, но даже с такого расстояния я не могла понять, что именно.

– Рад, что вы здесь, - сказал он, наконец, разборчиво, - Мне как раз нужны...

Он снова зашептал, будто бы пытался вспомнить слово. Я была уверенна, что он скажет «жертвы». Конечно, для такого масштабного ритуала, ему нужны были человеческие жертвы. Я будто почувствовала тяжесть пистолета в моей сумке. Я должна была достать его и выстрелить. Одри стояла напряженная, она тоже наблюдала за Дуэйном. Я трусливо понадеялась, что если придется обороняться и стрелять в Дуэйна, это сделает Одри.

Оказалось, он не просто так заходил за наши спины. Дуэйн захлопнул дверь и закрыл её на ключ. Теперь он точно должен закончить свою фразу словом «жертвы». Сейчас он повернется и кинется на нас.

– Зрители!
– наконец, сказал он. Дуйэн отошел от двери и протянул Одри ключ, показывая всю бессмысленность и неосознанность своих действий. И тогда у меня снова появилась надежда. Если подобный ритуал и существует, Дуэйн не способен его воспроизвести. Винсент тоже не сможет этого сделать. Пьер казался адекватным, но именно поэтому он не станет проводить ритуал, и он не боится, что это получится у других.

– Вы присаживайтесь. На бордюр не садитесь, упадете вниз и разобьете себе головы. Я, как отец, не могу позволить этого столь юным девицам.

Мы с Одри переглянулись, точно так, как мы посмотрели бы друг на друга, если бы к нам пристал алкоголик на улице. Она уловила мою мысль, у Дуэйна ничего не получится. Из-за того, что Одри тоже об этом подумала, моя надежда стала верой.

– Скоро может наступить закат, поторопимся, друзья, - сказал он, отходя от нас. Дуйэн снова стал беспорядочно ходить по крыше, смазывая рисунки Винсента.

Одри наклонилась к моему уху и едва различимо прошептала:

– У них не выйдет.

Мы сели на пол, послушавшись наставления Дуэйна, и стали

наблюдать. Все шло по-прежнему, Винсент рисовал, а Дуэйн бормотал. Мы сидели долго, я перестала бояться настолько, что даже успела заскучать. Пьер постоянно что-то добавлял в ведра, и они не переставали гореть. От дыма моя голова стала мутной, и меня даже начало клонить в сон. Самым страшным теперь казалось, что от угарного газа мы можем уснуть и умереть во сне. Наша кожа станет красной, а легкие черными. Я смотрела на Одри, казалось, и она расслабилась. В какой-то момент она даже закурила. Однако нам обеим хватало такта, чтобы не разговаривать и не вмешиваться.

Я заметила, что воздух стал прохладнее, а свет становился более тусклым. Совсем скоро стемнеет, и они поймут, что у них ничего не выходит. С темнотой, наверное, сюда придут вампиры, чтобы убить нас, охотников и причастных к ним. Но я так устала бояться того, что меня убьют вампиры, что не могла начать беспокоиться по этому поводу. Как я и говорила Винсенту, я не хотела умирать, но я и устала бегать от смерти. Я попробовала побороться сейчас, здесь на крыше за свою жизнь, и, вероятно, когда придут вампиры, я попробую убежать или воткнуть освещенный богом Солнца нож в чью-то глотку, когда увижу острые клыки у моей шеи. Но на далеко идущие планы я больше не была способна. Всё равно, все пойдет не так, все равно от них не скрыться. Это будет моя смерть, и никого забирать с собой я не хочу. Если же удастся договориться со смертью, я стану счастливой и более никогда не пожалуюсь на свою жизнь.

Мой ленивый поток мыслей оборвал громкий хлопок в ладоши.

– Пора!
– крикнул Дуэйн. Мы с Одри обе выпрямились и стали смотреть за происходящим внимательнее. Мой пульс чуточку участился, однако моё волнение по-прежнему проигрывало вере в то, что у них ничего не выйдет.

Дуэйн пошел в противоположный угол крыши, где лежали какие-то вещи. В основном это были тряпки, запасные ведра и банки с кровью. Тряпки что-то накрывали, и мне было неприятно думать о том, что это остатки тела быка. Дуэйн нагнулся и бережно взял что-то, завернутое в серое покрывало. Оно было большим, но я никак не могла рассмотреть что это. Когда Дуйэн проходил мимо нас, я увидела выпавшие из одеяла пряди рыжих волос, которые я не могла не узнать. Я подскочила на ноги, но не сделала ни шагу к Дуэйну, который нёс тело своей дочери. Он подошёл к голове быка и пнул её. К нему быстро подбежал Пьер и забрал голову. Дуэйн осторожно положил тело Дебби, будто бы она была ещё жива. Прежде чем встать, он погладил её по голове. Винсент подошел к ней и молча встал рядом.

Дуэйн снова пошел к тому, что я приняла за ненужные вещи. Он также осторожно взял тело Рене и понёс к центру. Когда он успел их забрать? Может быть, вампиры не знали, что это он организовал взрыв, и отдали ему их тела, как отцу. Когда Дуэйн проходил мимо меня, я почувствовала сквозь дым отвратительный сладковатый запах и поняла, что у меня потекли слезы. Одри схватила меня за щиколотку, будто бы боялась, что я побегу к ним. Дуэйн положил Рене рядом с Дебби и тоже погладил его по голове. Он поднялся и осмотрел их, затем снова нагнулся к ним и немного подвинул Дебби, будто бы забеспокоившись, что ей неудобно.

Дуэйн прошел вокруг них, а потом вдруг упал на колени рядом с их головами. Я думала, он опустится к ним, но он, наоборот, поднял руки над головой, к небу.

– Отец! Создатель! Великий распределитель созидательных сил! Царь всех богов и родитель, беспощадный кроволикий бог Солнца!

Винсент упал рядом с ним на колени и стал экстатично выкрикивать вслед за Дуэйном отдельные слова из его речи. Дуэйн говорил в отчаянии, с надрывом, и я ни секунды не сомневалась, что он действительно верит, что его бог ему ответит. Винсент же, казалось, больше верил в своего отца и находился во внушенном экстазе, в котором готов был выполнить всё, что он от него потребует.