Ночь кровавых видеофильмов
Шрифт:
— Я понимаю, — подтвердил Виллибад. — Ты! — указал он на одного из всадников. — Уступи коня господину рыцарю. — И Сергею: — Мы поговорим по пути, если ты не возражаешь.
— Ничуть. — Сергей взлетел на подведенную лошадку, повернулся к своим. — Мы идем с ними! — крикнул он по-словенски. — Дёрруд, отправь пару человек к Рёреху, скажи: мы ушли в гард. Беспокоиться не о чем. Но будьте начеку!
— Мы всегда начеку, — пробасил Убийца тоже по-словенски.
Ее звали Маргред. Так ее представил Виллибад. Представил полным титулом: баронесса Маргред Дамье э Шапель.
Сергей растерялся. Во-первых, потому что ожидал увидеть барона, а не баронессу. Во-вторых, потому что Маргред была изумительно красива. Германские женщины вообще
16
Это начало десятого века. Задолго до того, как последователи Кальвина занялись облавной охотой на ведьм, в результате которой красивых женщин на землях протестантов почти не осталось. Кто не успел сбежать, сгорели на кострах. Пропаганда, однако, рулит, и потомки палачей ухитирились приписать собственные зверства на организованною за два века до Реформации Святую Инквизицию. Последняя, как мы сейчас знаем из достоверных источников, создавалась в том числе и с прямо противоположной целью. Прекратить убийства облыжно обвиненных в колдовстве, а лживых доносчиков, напротив, призывать к ответственности по суровым законам Средневековья. Речь идет, разумеется, о той Инквизиции, которую легитимизировал папа Иннокентий Третий, а не ее испанской ветви, организованной два века спустя с целью пополнения бюджета испанской короны. Хотя и детищу Торквемады до лютеранских «праведников» было как до Кровавой Луны. Но это уже другая история.
Однако этого хватило, чтобы всколыхнуть память.
И Маргред увидела что-то такое в глазах Сергея… И, похоже, отнесла на свой счет и произнесла то, что явно сказать не планировала:
— Угодно ли будет сеньору Вартиславу и его спутникам разделить трапезу с бароном, со мной и с нашими вассалами?
Вдова. Муж Маргред, доблестный барон Фредрик Дамье э Шапель, в прошлом году был призван своим сеньором графом Ренье на битву с язычниками-уграми, в коей вышеназванный барон и пал. В отличие от сеньора, который успел покинуть поле проигранного боя. И да, угры победили. И продолжали бесчинствовать. Но, к счастью, довольно далеко от замка Дамье.
В прошлой жизни Сергей с уграми общался немало. Ну да, разбойники еще те. Ну лучше печенегов. Однако для того де князя Святослава они были союзниками. Грабили вместе с великим князем византийские провинции. Но чтобы вот так бесчинствовать на германских территориях… В это верилось с трудом [17] .
Но так или иначе, а барону Фредрику не повезло. Отчасти. Потому что род его все-таки не угас: барон успел произвести на свет наследника. Разумеется, не в одиночку, а при непосредственном участии прекрасной Маргред. Новый барон Дамье а Шапель сейчас гордо восседал на коленях у кормилицы и с воинственным кличем избивал ложкой творожно-ягодную смесь. Барону было полтора года.
17
В первой половине десятого века венгры, они же угры, они же мадьяры изрядно покуролесили в Европе. И не только на германских и французских землях, но даже до Италии добрались. И так было до 10 августа 955 года, когда император Оттон в тяжелейшей битве у Аусбурга, с огромными потерями, но все же сумел разгромить венгров и переключить их «внимание» с запада на восток.
Изнутри цитадель Демье выглядела менее представительно, чем снаружи.
Центральный зал крепости был столь же просторен, сколь и беден. Ни гобеленов,
За столом тоже не роскошествовали. Хотя и не бедствовали. Вина, мяса, сыра и хлеба хватало.
А вот компания подобралась интересная. В основном либо зеленая молодежь, примерные ровесники Сергея, либо умудренные сединами мсье, чьи лучшие годы уже миновали. Серьезных бойцов вроде Виллибада было немного, и качеством они существенно уступали гридням Сергея. Нельзя сказать, что местные вояки одобряли инициативу баронессы, запустившей внутрь замка толпу типичных норманнов, но гостей старались не провоцировать: высказывались очень аккуратно. Ничто так не способствует вежливости, как осознание собственной уязвимости.
Впрочем, имелся за столом один персонаж, полагавший себя то ли бессмертным, то ли неприкосновенным: моложавый католический попик с куцей бородкой. Вышеупомянутый падре глядел на Сергея зверем и злобно бухтел что-то себе под нос. Не будь попик попиком, Сергей решил бы, что тот ревнует прекрасную Маргред. Но вряд ли. Нет, в абсолютную верность католических клириков обету безбрачия Сергей не верил. В прошлой жизни успел насмотреться на нравы прелатов-феодалов. Но уж слишком чахлым был этот ватиканский петушок с выбритой макушкой.
Вот кто действительно ревновал, так это Машег. Но хузарину оставалось только пускать слюни и завидовать. Его родня с Западной Европой не торговала, универсального языка франков он не знал, а распускать павлиний хвост перед прекрасной баронессой без знания языка было трудновато. Тем более что Сергей говорил по-франкски во всех смыслах свободно и, воодушевленный красотой и явным расположением собеседницы, заливался райской птахой, повествуя о своих разнообразных подвигах, но при этом не забывая о комплиментах прекрасной вдове.
К ведущимся за столом разговорам Сергей не прислушивался. Плевать ему было на то, о чем болтают лотарингские благородные. Но было так ровно до тех пор, пока по вдруг помрачневшему личику Маргред Сергей не сообразил: происходит что-то неправильное.
И кто же в этом виноват?
Ну конечно. Попик. Их благочестие нахлебался хозяйского винишка, перестал бурчать под нос и вознамерился донести свое понимание добра и зла до участников застолья.
Впрочем, совсем из ума попик не выжил, потому порицал гостей и хозяйку не на германском наречии, а на благородной латыни. Ну как благородной… В доступном попику кухонном варианте [18] . Поносил церковнослужитель, кстати, не столько баронессу и «отродий диавола», то бишь норманнов, а презренного иудея, которого не за стол подобало сажать, а кормить вместе с собаками на полу. Объедками, само собой.
18
Термин «latinitas culinaria» возник на полтысячелетия позже.
Вот как он, интересно, распознал в типичном хузарине иудея? Не иначе как по символам-оберегам, украшавшим шею Машега.
Ну да их трудно было не заметить. Золото как-никак.
Очень удачно, что Машег не знал не только германского, но и латыни. Не то попику наступила бы хана, а за столом возник средневековый международный скандал, который наверняка закончился бы массовым смертоубийством.
Баронесса, однако, латынь понимала, поскольку попикова обличительная речь ее изрядно смутила. И рассердила.
Но высказаться она не успела. Сергей, воспользовавшись моментом, накрыл ладонью ее маленькую ручку и покачал головой.
А потом произнес с подчеркнутой печалью в голосе:
— Полагал я, что учение Христа почитают в этом доме. Вижу, что ошибался.
Вот! Осекся попик. А слушатели его, те, кто понимал латынь, уставились на Сергея.
Потому что фразу свою скорбную он выдал тоже на латыни. И латынь эта была ощутимо лучше, чем у обладателя плешки-тонзуры.
Не удивительно. Грамматике и произношению Сергея учили лучшие из возможных учителей.