Ночь накануне
Шрифт:
Приклеившись испуганным взглядом к молочной бутылке, Крикет наблюдала за тем, как сверчок приземлился на покрытую паутиной западню, где прилип к паучьей сети.
Он боролся всего лишь секунду.
Пауки атаковали.
С новым ужасом Крикет следила за борьбой пауков за сопротивляющееся насекомое, огромный коричневый паук стал победителем и пронзил крошечно тельце сверчка смертельными жалами.
Крикет содрогнулась от ужаса. Сердце заходилось в бешеном ритме. Ее начало тошнить,
– М-м-м. Зрелище не из приятных, - произнесла Атропос, завязывая плетеный шнур из красных и черных прядей вокруг горлышка молочной бутылки, затем закрутила крышку. – Ну что же, представление окончено. Помнишь? «Спи крепко и смотри, чтобы тебя не покусали клопы» [2].
Атропос выключила фонарик и по лестнице поднялась наверх, сопровождаемая скрипами и стонами ступенек.
Крикет снова погрузилась в темноту.
С бутылкой с пауками в нескольких дюймах от ее носа. Ей не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какую участь избрала для нее Атропос. Глаза Крикет заволокло слезами, сердцем завладел страх.
А в окружающей темноте поджидали пауки.
* * *
«Это ты сделала? Ты пыталась убить Аманду?»
Противный голос в ее голове, очень сильно напоминающий голос Келли, снова взялся за свое - давил на нее, пока она вела машину по улицам города. Настолько ее отвлекая, что она чуть не проехала на красный свет. Она прикусила губу, включила радио и зажгла фары. Не помогло. Проклятый голос было невозможно отвлечь.
«А что насчет Джоша? Ты его убила?… Просто это так чертовски удобно, что ты не можешь вспомнить. Этот твой сон о мертвом Джоше, ничком лежащем на своем собственном столе. Так что там с Амандой? Разве ты не помнишь, как стояла в ее гараже? Водила пальцами по гладкому покрытию ее маленькой красной спортивной машины? Прикасалась к крошечному порезу в ткани откидного верха?»
«А еще этот приступ Бернеды. Врачи говорят, что она не получила своего лекарства, что в ее крови не было обнаружено присутствия нитроглицерина, хотя Люсиль клянется, что Бернеда приняла таблетку после приступа стенокардии. Ты недавно была там. Помогала укладывать ее спать. Ты видела пузырек с таблетками нитроглицерина на прикроватном столике. Ты даже дотронулась до пузырька, когда потянулась за платком… ты еще что-то сделала? Что-то, что ты спрятала в одной из тех дыр в швейцарском сыре своих мозгов? Что за человек попытался бы убить собственную мать?»
Сердце норовило выскочить у нее из груди, обвинения эхом разносились в мозгу, когда Кейтлин заехала на маленькую стоянку у переулка. Она взглянула на старинный элегантный викторианский особняк, который нынче был поделен на частные офисы. Сидя в машине, она отыскала глазами окна офиса Адама Ханта - те же самые комнаты, которые использовала Ребекка Уэйд. Третий этаж, возле линии крыши, выше были только окна мансарды. Уже почти настал вечер. Большую часть дня она провела в больнице, но после произошедшего в Оук Хилл Адам согласился встретиться с ней. Тени зданий и окружающих деревьев
Возможно ли, что Адаму нельзя доверять. Мог ли у него быть некоего рода скрытый мотив разыскивать ее?
Сцена с ее матерью, Люсиль, Йеном и ее сестрами в доме на плантации, затем доставка Бернеды в карете скорой помощи в больницу, - это больше того, с чем она была в состоянии справиться. Вся эта мелодрама. Все эти секреты. Все эти проклятые инсинуации. Неудивительно, что на семье лежит проклятье психологических проблем: такое впечатление, что все члены семьи получают удовольствие от них.
И сейчас самое время прекратить это. По крайней мере, для нее.
Она должна поправиться. Побороть демонов в своем сознании. Адам Хант - психолог, то, что происходило между ними, было конфиденциальным, а ей нужно было кому-то доверять. Не полиции. Не ее собственной семье. Не собственному рассудку. Не даже Келли.
«Итак, ты собираешься открыть душу абсолютному незнакомцу?»
Кейтлин почти слышала поддразнивания Келли.
«Ты спятила. Истинно и доказано. Прямо, как Нана!»
– Прекрати! – крикнула Кейтлин, ударив кулаком по рулю. Проревел клаксон, и она вздрогнула. Потрясенная охватившей ее яростью. Она больше ни секунды не могла с этим мириться. Не могла продолжать прислушиваться к сомнениям в своей голове. Не могла больше быть жертвой. Годами она была пленницей собственного рассудка, но больше этого не будет.
Спасением ли был Адам Хант или погибелью, но он совершенно точно был ее единственной надеждой.
Она должна стремиться вперед, искать выход из ловушки, которой был ее рассудок. Независимо от того, окажется ли это величайшей ошибкой в ее жизни или ее спасением, она собиралась довести дело до конца. Женщина вышла из машины. Пока не передумала, она направилась по короткой дорожке и вверх по лестничному маршу черного хода в офис Адама.
Дверь была приоткрыта.
Она тихо постучала по старой крашеной панели, дверь со скрипом открылась в пустую темную комнату. Кейтлин почувствовала озноб. Словно предупреждение о том, что ей не следовало находиться здесь, не следовало переступать порог. Что было глупостью. Она всего лишь пришла на несколько минут раньше. И ей необходимо изменить свой жизненный курс. Сегодня. Прежде чем она потеряет этот хрупкий контроль над своим собственным рассудком.
«Лучше бы тебе присесть за дверью, на один из тех стульев, расставленных за углом на лестничной площадке, где все пациенты, посещающие этот этаж, ожидают, когда их пригласят в кабинет».
Это было уютное место. На маленьком столике лежали журналы, из кулера можно было налить воды. Она знала, что Адам ожидает найти ее здесь.
Но этим вечером, торопливо преодолев черную лестницу, Кейтлин не видела причин для соблюдения такого рода протокола. Этим вечером она была новой личностью. Скорее смелой, чем робкой. Откровенной, а не недоверчивой. Она ступила в затемненный офис и заметила пустые кофейные чашки на маленьком столике и смятые бумажные салфетки в корзине для мусора, предусмотрительно задвинутой за подлокотник кушетки. Остались ли они с ее последнего визита, или у Адама были еще клиенты, другие люди, которым он пытался помочь?