Ночь накануне
Шрифт:
Он приблизился к ней и опустился на колени, поцеловав в пупок, она застонала и выгнулась ему навстречу. Ее тело нагрелось под солнцем, кожа была соленой на вкус. Он скользнул вверх и обвел языком твердый напряженный сосок.
– О-о-х, - застонала женщина, и он засмотрелся на ее лицо, наблюдая, как она расслабленным жестом сняла солнечные очки, и удивленно взглянула на него. И как только она убрала очки с глаз, то перестала быть Кейтлин Монтгомери Бандо, а превратилась в Ребекку - улыбка, изогнувшая губы, окаменела, глаза стали безжизненными, черты лица - восковыми, а тело таким же холодным,
Теперь, глядя в зеркало, он столкнулся с тем, чего боялся в течение многих недель. Ребекка не отправилась ненадолго куда-то под влиянием настроения, и даже не оставила его для того, чтобы найти нового любовника, что, в общем-то, было вполне вероятно. Она мертва.
И разгадка каким-то образом связана с Кейтлин.
Из обрывков заметок, сделанных Ребеккой, он выяснил, что Кейтлин Бандо была ее самым интригующим клиентом, что она планировала побольше узнать о ней и ее сестре-близнеце Келли, но информация была слишком разрозненной. Волнующей, но неполной. Отсутствовали многие и многие страницы.
Накинув на шею полотенце, он вернулся в свой кабинет. Было четыре часа утра, но он не чувствовал усталости. Адам выдвинул стул из-за стола и включил компьютер. Образ Кейтлин заполонил мысли, пока машина гудела, оживая. Он представил разметавшиеся по подушке темные волосы, ее лицо, обращенное к нему, мягкую как шелк кожу ... о, черт, слишком давно он не был с женщиной. Слишком давно. Изгоняя из мыслей соблазнительный образ, он проверил свою электронную почту. Он надеялся получить сообщение, что жесткий диск, который он отнес в частную компанию, подлежит восстановлению, и любую информацию, однажды на него записанную, можно извлечь. Но пока его друг из компании не ответил.
Так что придется подождать.
Однако, время у него истекало.
Вскоре ему придется сказать правду Кейтлин. Полиции. Себе. Потому что он слишком далеко зашел. Его увлечение Кейтлин уже вышло за границы профессионализма; он скользит по все более и более тонкому льду. Скоро все рухнет, и он погрузится в черное забвение, в водоворот эмоций, тянущих вниз.
Он счел ее интригующей. Необыкновенно интригующей.
И не только из-за обстоятельств.
А потому, что она безумно сексуальная женщина; единственная, которой он не мог подобрать определение. Только что застенчивая, а через минуту - смелая. Ее тревоги казались реальными - или были частью более глубокого психоза?
Я боюсь ... о, Господи... Я боюсь, что каким-то образом причастна к смерти своего мужа.
Убийца?
Нет.
Каким образом она получила порезы на запястьях?
А как насчет той крови, которая, по ее словам, была в ее спальне? Реальность? Или галлюцинация?
Он промокнул лоб краем полотенца, потом пошел на кухню и достал пиво из холодильника. Он не может увлечься Кейтлин Бандо. Не может. Адам сорвал крышечку с «Миллера» и сделал большой глоток. Кого, черт возьми, по его мнению, он дурачит? Он увлечен. И давно.
И уже слишком поздно.
***
Атропос тихо гребла по воде; лодка скользила поперек потока, и она улыбалась, несмотря на усталость. Спрятав машину,
Она тихонько прокралась в полумраке к своему тайному убежищу, затем поспешила вниз по лестнице. Времени осталось немного. Скоро рассвет. Нашла фонарик, там, где его оставила, и посветила на свою пленницу. Крикет тяжело заморгала, и ее пристальный взгляд переместился от луча света на банку с пауками.
Она побледнела и скорчилась, пытаясь закричать сквозь кляп во рту.
Придется преподать еще один урок послушания.
– Я еще кое о ком позаботилась, - сказала Атропос, доставая из кармана и разворачивая длинный шнур.
Крикет оцепенела.
– Бернеда. Ну, ты помнишь, мать.
– Атропос вздохнула и отбросила волосы с плеч.
Она могла бы закурить... но еще нет. Крикет извивалась в грязи, пытаясь отползти от молочной бутылки. Жалкое зрелище. Такая наглая девчонка превратилась в желе – и все из-за нескольких маленьких пауков. Как легко было узнать об их страхах.
Безумный взгляд остановился на Атропос.
– Правильно. Она мертва.
Глаза округлились, затем послышался судорожный приглушенный вдох.
– Как? О, у нее было слабое сердце и еще... э-э, небольшие проблемы с дыханием.
Зачем впустую сотрясать воздух? Жалкое внебрачное отродье отца все равно ничего не поймет.
– Но не волнуйся. Тебе не придется долго ждать.
Она коснулась шнура, обвивавшего горлышко бутылки.
– Смотри сюда.
Она, конечно, туда даже не взглянула. Крикет просто уставилась на нее как безумная. На нее! Слабый укол нерешительности, страх, который всегда таился в глубине, всплыл на поверхность, и на мгновение Атропос усомнилась в собственном душевном здоровье, но потом задвинула страшную идею в самый дальний уголок мозга, загоняя внутрь подступавшую боль. Она поглядела вниз на испуганный ошметок грязи - связанный, с заткнутым ртом и дрожащий от ужаса.
– Твоя очередь почти наступила, - сказала Атропос, просто чтобы удержать Крикет на месте.
Она направила луч света на книжный шкаф и нашла скрытый рычаг. Щелкнула фонариком и снова услышала хныканье Крикет. Этого почти хватило, чтобы заставить ее нарушить правила и убить пленницу раньше назначенного ей времени.
Пока нет. Пока нет. Пока нет.
Терпение – добродетель.
Интересно, кто придумал это идиотское высказывание?
Атропос рано поняла, что человек должен идти собственным путем. Она не может ждать, пока ей его укажут.