Ночь накануне
Шрифт:
В некрологе о ней.
У нее раскалывалась голова. В ушах стоял звон, не дававший Атропос сосредоточится. Даже ее тихое местечко с прохладными белыми стенами и сверкающим чистым полом не помогало. Она наткнулась на эту ужасную девчонку, “белую шваль”, в другой комнате и почти забыла надеть свои медицинские тапочки. Почти. Но прежде, чем она совершила эту ошибку, она скользнула в них, затем быстро подошла к столу и попыталась сосредоточиться. Она была Атропос, совершенно верно… Атропос Неотвратимая.
Была причина, по которой она держала в заложниках Крикет. Причина. Думай!
Вспомни
Да, все верно. Атропос. Она обрезала нить жизни, которую плела ее сестра Клото, Пряха, а другая сестра, Лахесис, Судьба, так тщательно отмеряла ее. Сестры… три сильные, единый разум на всех… Но этот разум сейчас был болен, адски болен.
Она открыла ящик стола. Нити жизни ждали, красная и черная, символизируя кровь и смерть, свитые и замысловато сплетенные между собой. Рок. Фатум. Судьба.
Думай! Ты находишься здесь с определенной целью.
Она нашла фотографии двух своих последних жертв, мать… На ней Бернеда была запечатлена молодой, стройной женщиной в черном по колено платье. Голова немного кокетливо отведена в сторону, подчеркивая потрясающий профиль, медно-каштановые волосы уложены в прическу, украшенные бриллиантовой диадемой. Шелковые перчатки облегали тонкие руки, в длинном мундштуке тлела сигарета, посылая вверх тонкую струйку дыма. Это была постановочная фотография на белом фоне, на ней женщина казалась совершенно далекой от образа матери.
Та, которая родила семерых детей; которая многократно жаловалась на потерю фигуры и жертвы, принесенные ради своего выводка. Та, некогда красивая женщина, которую часто предавал распутный муж, оплакала утрату красоты, здоровья и молодости. Та, чье слабое сердце стало ее погибелью. Та, что ненавидела ублюдков, которых породили ее муж и свекор.
Бедная страдалица Бернеда.
В конечном счете, она больше не страдала, подумала Атропос, потянув за нить жизни матери, разглядывая, где та была отмеряна. Развернув мешочек, где она хранила уникальные инструменты, Атропос достала свои заветные хирургические ножницы. Точным движением нержавеющей стали она аккуратно отрезала нити жизни Бернеды Поумрой Монтгомери, принявшей мученическую смерть.
Итак, как обработать фотографию, чтобы должным образом отразить суть? Хмм. Фигура Бернеды, похожая на песочные часы, которую она очень ценила и оплакивала при жизни, будет отнята у нее после смерти. Да, так и надо будет сделать. Удовлетворенная, Атропос принялась за работу. С помощью двух точных разрезов, она сначала отделила голову Бернеды от тела, а затем и ноги. Да, да, великолепно! Обрезки фотографии спланировали на стол.
Подняв голову и ноги, Атпропос аккуратно соединила их вместе и приколола на соответствующее место к узловатому семейному древу Монтгомери. И вот она, Бернеда: всего лишь маленький профиль красивого лица, увенчанный сверкающей диадемой, опирающийся на колени и голени, поддерживаемые четырехдюймовыми каблуками. Сигарета и руки по-прежнему были нетронуты, придавая Бернеде скошенный, но, тем не менее, элегантный и привлекательный вид. Такой, о котором она всегда мечтала. Атропос улыбнулась. Новая версия урезанной Бернеды стояла на одной ветке с мужем, Предателем. На нем был надет его обычный охотничий костюм, хотя он охотился обычно на женщин. Его тело было целым, за исключением небольшого отверстия с неровными краями в месте соединения ног, там, где когда-то были его яички.
Если бы у нее было немного больше времени, чтобы расслабиться и насладиться своим произведением искусства. Но не сейчас. У Атропос истекало время.
Разыскав фотографию Аманды, старшей, она отрезала ножницами ее стройное тело от автомобиля. Эта была пока еще жива – форс-мажорное обстоятельство – с ней придется разобраться позже. Мысль об этом заставила ее улыбнуться. Да, да, все складывается отлично. Она на мгновение приложила фотографию смятого маленького спортивного авто Аманды к ее ветке. К настоящему моменту это должно было бы свершиться, но жизненную нить Аманды пока еще не удалось оборвать.
Так распорядилась Судьба.
И вновь пришло время выбора. Атропос уселась в кресло и начала тасовать фотографии. Она быстро переворачивала карточки, и во время этого процесса она заметила, что некоторые фотографии уже не безупречны. Одни выцвели, другие пожелтели, третьи помялись или потрескались от бесконечной перетасовки.
Прошло слишком много времени. Слишком много лет. Она почувствовала новую тревогу. Если раньше она была терпеливой, то сейчас – нервной. Раздражительной.
Она услышала, как в другой комнате зашевелилась ее жертва. Боже, разве еще не пришло ее время?
Время. Атропос не поспевала за ним. Ей необходимо это закончить, а осталось еще так много работы. Сейчас уже она не могла позволить себе роскошь не спеша перебирать своих жертв. И если раньше ожидание могло длиться месяцы или даже годы, то сейчас ее охватывала паника, что работа не будет выполнена. Быстрее…. и быстрее.
Она перевернула фотографию и увидела лицо Кейтлин. Снова. Казалось, сама судьба указывает на слабейшую из близнецов. Но было ли это правильно, выбрать ее именно сейчас? Атропос планировала, что Кейтлин станет последней жертвой, что та возьмет на себя всю вину за ее действия, но возможно это ошибка.
И где, черт возьми, нити жизни этой неудачницы?
Разбирая нити в своем ящике, сплетенные в шнуры, каждый из которых был помечен надлежащим образом, дюймы соответствовали годам, Атропос отметила, что время Кейтлин подходит к концу. Были также и другие, и когда она перевернула следующую фотографию, то испытала успокаивающее чувство удовлетворения. Ее тревога улеглась.
Еще две жертвы… первая смотрит угрюмо, вторая пытается уклониться от камеры, ее изображение на заднем плане.
Слишком поздно. Вам не спрятаться.
Атропос умиротворенно улыбнулась, хотя и слышала, как Крикет бьется и стучит, пытаясь освободиться. Девушка была в ужасе, словно чувствовала, что произойдет. Хорошо. Возможно, настало время для небольшого напоминания. Да, именно так. Атропос никогда раньше не брала пленников, ее жертвы понимали, что умирают от ее руки, и она так замечательно растянула это с Джошем Бандо. Но сейчас медленная психологическая пытка ее пленницы стала новым кайфом, удовольствием. Правда, она не могла предаваться ему слишком часто из-за страха быть пойманной. Но… поскольку Крикет была ее гостьей, она могла бы с таком же успехом насладиться этим.