Ночь Охотника

Сальваторе Роберт Энтони

– Если ты заговоришь снова, я швырну тебя в пасть Предвечного, – предупредила женщина.

И Йерринине повиновался, потому что ему, как и Бериллип, было известно, что не просто женщина-дроу, а прислужница Ллос, йоклол, неожиданно появилась в часовне их Дома.

Береллип упала на колени, закрыла лицо руками и начала молиться. Огромный драук подогнул лапы так, что его паучье брюхо, похожее на мешок, коснулось пола, и тоже опустил взгляд. Однако он не молился. Драукам запрещалось произносить молитвы.

– Встань, – приказала

йоклол Береллип, и жрица быстро поднялась на ноги, но неловко пошатнулась и почувствовала себя глупо, потому что едва не повалилась на каменный алтарь, который стоял перед ней.

Прислужница не заметила этого, она даже не смотрела на жрицу: прекрасная женщина обходила комнату, кивая медленно и, казалось, с одобрением.

– Где посох? – спросила она, повернувшись к жрице.

Береллип озадаченно посмотрела на нее.

– Оружие дартиир, – нетерпеливо пояснила прислужница.

– В… в моих покоях, – запинаясь, ответила Береллип; она находилась в полной растерянности. Откуда прислужница могла знать об этом странном складном посохе?

Прислужница кивнула и медленно развернулась вокруг своей оси; это напомнило Береллип о том, что на самом деле существо скорее напоминало наполовину растаявшую свечу, и что у него не было ног, а облик прекрасной женщины был лишь иллюзией. Прислужница вытянула руку в сторону чулана, расположенного по другую сторону от ямы, хотя его не было видно из-за струй воды и клубов пара.

– Настало время, – произнесла она, и голос ее наполнил все помещение. Затем она вернулась в туннель, миновала дыру в паутине, и та немедленно начала вращаться, на сей раз в обратную сторону, запечатывая вход.

«Принесите сюда», – раздался голос в голове Береллип и драука, и оба, как ни странно, поняли, что означают эти слова. Они стремительно направились туда, куда им было приказано, еще прежде, чем: пожиратель разума пересек яму и оказался в главной часовне.

Далия дергала руками и ногами во сне, стонала и рвала на себе последние остатки одежды. Рубашка ее превратилась в лохмотья, через многочисленные дыры в штанах видны были ее гладкие белые ноги, и она потеряла сапоги – а может быть, мучители сняли их с нее.

Энтрери смотрел на женщину с искренним сочувствием, он разделял страдания Далии, точнее, пытался представить их себе, потому что понятия не имел, какие ужасы творили с ней темные эльфы и отчего она так кричала, когда ее пытали.

Он понял, что ему придется оставить ее.

Нет, ему придется убить Далию, чтобы прекратить ее страдания. Его кормили очень скудно, и он знал, что скоро лишится физической силы. Он не мог больше ждать и не мог надеяться достучаться до Далии. Энтрери решил бежать, бежать в тот день, когда погаснет огонь в большинстве горнов.

Он посмотрел на Далию, сознавая, как тяжело ему будет отнять у нее жизнь, несмотря на все здравые рассуждения,

несмотря на то, что это будет сделано ради ее же блага.

Громкий стук отвлек его внимание от спящей эльфийки, и он взглянул на небольшую дверь, расположенную в центре стены, дверь, ведущую в логово Предвечного. Там работала группа дроу, гоблины шныряли туда-сюда, выполняя приказания; они заканчивали работу над новой аркой, которую соорудили, чтобы дополнительно укрепить мифриловую дверь.

Одна женщина, жрица, решил Энтрери, создала рельеф с изображением драука, который сейчас укрепляли на гладкой металлической двери. Черный адамантин резко контрастировал с блестящим серебристым мифрилом.

Знак дроу в древнем доме дворфов.

Мгновение спустя женщина и остальные рабочие бросились в стороны – дверь распахнулась изнутри. Энтрери с ненавистью наблюдал за тем, как гигант-драук Йерринине выползает из туннеля на своих паучьих лапах. Он полз, низко наклонив голову, таким высоким он был, настолько тесны ему были туннели, предназначенные для дворфов. Когда он очутился в кузнице и выпрямился, Энтрери показалось, что перед ним демон, поднимающийся из Абисса.

Огромный, черный, устрашающий демон, одновременно прекрасный и уродливый.

Закинув булаву Амбры на плечо, Йерринине направился прямо к клетке Энтрери. Ассасин попытался притвориться, будто потерял сознание, и одновременно приготовился к удару. Приоткрыв один глаз, Энтрери заметил, что Береллип тоже выбежала из той комнаты, поспешно пересекла Кузню и направилась в свои покои.

– Проснись, ничтожная дартиир, – произнес Йерринине, нависший над Далией, и объявил о своем появлении, воспользовавшись Энтрери и его клеткой в качестве колокола.

Клетка бешено вращалась, у ассасина перехватило дыхание, и он был уверен, что пара ребер сломана.

Вращаясь, он мельком увидел, как Йерринине протягивает руку и хватает Далию за косу.

В следующее мгновение он увидел, как Далия стоит на полусогнутых ногах, неловко наклонившись вперед; лишь рука драука удерживала ее в вертикальном положении.

В третий раз промелькнула перед ним эта картина, и он увидел, как Далия сопротивляется, схватившись за запястье Йерринине, пытается высвободиться. Энтрери услышал, как женщина охнула от боли, увидел, как она выпрямилась – драук грубо заставил ее подняться.

В следующую секунду Далия полетела на пол – отвратительное чудовище наотмашь ударило ее по лицу.

– Нет! – невольно воскликнул Энтрери.

Булава стукнула по клетке, остановив вращение.

– Он живой! – в явном восторге произнес драук.

От сокрушительного удара тяжелой булавы у Энтрери буквально перехватило дыхание, он едва не лишился чувств; и прежде, чем он успел прийти в себя, Йерринине ударил его снова.

Гоблины захохотали, и драук нанес очередной могучий удар.