Ночь Охотника
Шрифт:
«Да, хорошо наконец оказаться дома», – решил Дзирт.
И эта повозка, спотыкавшаяся на камнях, двигавшаяся мимо ферм к востоку от Лускана, была его домом, потому что дом – это не место, о нет, но связь, связь с друзьями, и он ощущал ее сейчас так сильно, как никогда прежде.
Часть вторая
Скрещенные пути. Скрещенные мечи
Меня все время преследуют выражение лица Бренора и слова Кэтти-бри. «Бремя, которое ты несешь, мешает тебе ясно видеть, –
Только она сказала мне это, но выражение лица Бренора и искренний кивок, разумеется, подтверждали его согласие с мнением Кэтти-бри. Я хотел возразить, но обнаружил, что не могу этого сделать. Я хотел накричать на них, сказать им, что судьба не предопределяется происхождением, что разумное существо способно избежать влияния наследственности, что разум может противостоять инстинктам.
Я хотел сказать им, что мне удалось сбежать.
И поэтому, во время этих бесконечных хождений по кругу, разговоров, рассуждений и признания, слова Кэтти-бри насчет моего бремени в конце концов показались мне правдой. И поэтому, если бы меня не ограничивали мой собственный жизненный опыт и неуверенность, преследовавшая меня чуть ли не каждый день после бегства из Мензоберранзана, – хотя с тех пор прошло очень много лет, – я отреагировал бы на слова жены точно так же, как Бренор.
Неужели договор ущелья Гарумна оказался ошибкой? До сегодняшнего дня я не знаю этого наверняка, но сейчас, после нашего разговора, я обнаружил, что моя двойственная позиция вызвана скорее преимуществами договора для дворфов, эльфов и людей Серебристых Болот, которые избежали тогда войны, чем преимуществами для орков. Потому что в глубине души я подозреваю, что Бренор прав, и что новое мнение Кэтти-бри о природе орков подтверждается некими событиями в Серебристых Болотах. Королевство Многих Стрел пока еще не распалось, утверждает Бренор, но мир, который якобы сохраняется благодаря его существованию, – это обман. И я должен признаться, что, возможно, этот «мир» удобен только для орков-разбойников, он позволяет им свободно рыскать по округе; это было бы невозможно, если бы не Королевство Многих Стрел.
И все же, несмотря на все открытия и озарения, это болезненно для меня, все это, и очевидное решение проблемы представляется мне пропастью, слишком широкой, чтобы я смог перепрыгнуть ее. Бренор готов отправиться в Мифрил Халл, поднять дворфов и во главе этой армии открыто объявить войну Королевству Многих Стрел.
Бренор твердо намерен развязать войну. Он так решительно настроен, что не думает о страданиях, смертях, болезнях, прочих несчастьях, которые война неизбежно принесет жителям этих земель; он утверждает, что обязан исправить свою ошибку, совершенную сто лет назад, и искоренить зло, ставшее ее следствием.
Я не могу начать войну. Да, я полностью согласился со словами Кэтти-бри, да, я поверил, что ее устами говорила сама богиня Миликки, но я все равно не могу развязать войну!
И не буду, говорю я; и все же я боюсь… Но нет, я не позволю Бренору так поступить. Даже если его слова насчет природы орков – истинная правда, и скорее всего так оно и есть, все равно нынешнее положение вещей, по-моему, лучше, чем открытый конфликт, которого так
Разве его бремя легче моего?
Скорее всего, наоборот.
Он сломя голову бросится навстречу несчастьям, ради себя, ради свой чести и наследия, ради всех добрых жителей Серебристых Болот. Этого я боюсь больше всего, и как его друг я должен его остановить, если сумею.
Мне остается только собрать в кулак всю свою волю при мысли о предстоящем противостоянии, потому что я еще никогда не видел Бренора настроенным так решительно, никогда не видел его таким уверенным в правильности своих действий. Он до такой степени уверен в себе, что если я попытаюсь отговорить его, дело может дойти до драки!
И еще я боюсь возвращаться в Мифрил Халл. Мой последний визит в этот город был не слишком приятным, потому что мне больно сознавать, что я, следопыт, открыто действовал против дворфов и эльфов на стороне орков. Ради «мира», повторяю я себе, но ведь в конце концов эта отговорка оправданна лишь в том случае, если предостережение Кэтти-бри, предупреждения Миликки – ошибка. Но если орков нельзя считать разумными существами, которым от рождения предоставлено право выбора, тогда…
Я последую за Бренором в Мифрил Халл. Если орки-разбойники так свирепствуют в округе, как описывает Бренор, то, уверен, я найду отличное применение своим клинкам, и вместе с Бренором мы будем охотиться на бандитов и убивать их безо всяких колебаний и угрызений совести.
Но я не буду развязывать войну.
Эта пропасть слишком широка.
Может быть, я неправ, может быть, плохо с моей стороны надеяться, что вопрос разрешится сам собой еще до нашего прибытия? Надеяться на то, что Королевство Многих Стрел недвусмысленно докажет правоту Кэтти-бри?
«Где здесь детская?» – снова слышу я ее голос, он часто звучит у меня в ушах, этот боевой клич на древнем языке дворфов, произнесенный с жестокостью, достойной дочери короля Бренора Боевого Топора. И несмотря на то, что Кэтти-бри много лет говорила с дворфским акцентом, несмотря на то, что она умеет сражаться не хуже мужчины, на сей раз ее боевой клич показался мне неуместным и причинил душевную боль.
А как же тогда Нойхейм, гоблин, которого я знал когда-то и который показался мне достойным существом, не заслужившим своей жестокой судьбы?
И под этим я подразумеваю вопрос: а как же тогда быть с Дзиртом?
Мне хочется отвергнуть послание Миликки; некогда я заявил, что этой богине принадлежит мое сердце, и я знал, что это истинно и правильно. Но сейчас я хочу отказаться от нее, отчаянно хочу и все-таки не могу. Возможно, жестокая правда Фаэруна состоит в том, что гоблины и свирепые великаны – просто чистое зло, что они не воспитаны во зле, а появляются такими на свет.
Скорее всего, мое восприятие этой истины искажено воспоминаниями о прошлом, когда я решительно отказался от, казалось бы, неизбежного пути, для которого был рожден. И возможно, это искажение восприятия несет опасность.