Ночь с Каменным Гостем

Леонтьев Антон Валерьевич

– Ах, Виолетта, хорошо, что я встретился с вами, – произнес он. – Я хотел вас видеть по поводу Ровно. Мне неприятно говорить об этом, но от него мне поступила очередная жалоба на вас. Ровно утверждает, что вы намеренно натравливаете на него санитаров и подстрекаете их к использованию грубой силы. Разумеется, я понимаю, что Ровно ведет тонкую игру, цель которой – вывести вас из равновесия. Вы, как мне кажется, поддались на его провокацию, хотя врач должен относиться ко всему aequo animo [3] .

3

Спокойно,

равнодушно (лат.).

– Мне это известно, шеф, – ответила она, стараясь придать своему голосу нотки безразличия. – Но Ровно до меня не доберется.

– Вы его недооцениваете, Виолетта, – покачал головой Штайн. – Вам же известно, что пациенты, в том числе и Ровно, mane et nocte [4] пытаются нащупать вашу ахиллесову пяту и…

– Именно эта нездоровая страсть к моей персоне, а также его уверенность в том, что он рано или поздно сумеет спровоцировать меня, обеспечивают успех нашему общению, – ответила Виолетта. – В обмен на призрачную надежду впиться мне в горло Ровно проявляет потрясающую кооперативность.

4

Днем и ночью (лат.).

Профессор Штайн с сомнением заметил:

– Виолетта, вы сами не заметили того, как начали играть по правилам, навязанным вам пациентом. Это всегда чревато негативными последствиями. Я не отрицаю, что с Ровно вам удалось добиться весьма ощутимых положительных результатов, но не хочу, чтобы вы позволяли этому сумасшедшему запугивать вас. Если хотите, можете на время прекратить общение с ним – proprio motu [5] , так сказать.

– Уверяю вас, шеф, он меня не запугивает! – заявила Виолетта. – И если им займется кто-либо другой, то безумец уверится в том, что победил.

5

По собственному почину (лат.).

Директор института внимательно посмотрел на доктора Лурье и заметил:

– Мы еще вернемся к этой теме. Ad vocem [6] , в понедельник состоится внеочередная планерка. Виолетта, не упускайте из виду, что именно вы, а не пациенты задают тон! Как бы они себя ни вели, как бы ни старались подавить вас, блеснуть эрудицией, у вас имеется неоспоримое преимущество: вы – нормальны, а все те, кто сидят в камерах, безумны! Желаю вам хороших выходных!

Профессор пошел дальше по коридору, Виолетта вынула из кармана халата ключ, отперла дверь кабинета и проскользнула внутрь. Захлопнув дверь, она прислонилась к двери спиной и задумалась. Шеф прав – Ровно удалось нагнать на нее страху. И он знал это. Он наслаждался тем, что запугивал Виолетту. Но шеф прав – Ровно безумен, и она не позволит ему устанавливать правила игры! Безумен, безумен, безумен… Эта мысль крутилась в ее голове.

6

Кстати (лат.).

Виолетта глубоко вздохнула и зашла в небольшую смежную комнатку, где располагались туалет, умывальник и душевая кабинка.

Стены комнатки были выложены фиолетовым кафелем, и каждый раз, когда Виолетта заходила туда, она испытывала смутное чувство тревоги. Фиолетовый кафель с черными разводами. Точно такой же, как у них дома, – но этого дома давно нет, и квартира другая… Одна и та же картинка вспыхивала у нее в мозгу…

Доктор Лурье открыла кран, пустив тугую струю, смочила кончики пальцев. Из овального зеркала на нее смотрело отражение молодой женщины с вьющимися каштановыми волосами, собранными в пучок. За стеклами очков в стальной оправе блестели карие глаза. В течение пяти минут она несколько раз тщательно намылила руки и так же тщательно вымыла их.

Рабочий день закончился. Вытерев руки бумажной салфеткой, Виолетта сняла белый халат и осталась в бежевом брючном костюме. Наконец-то пятница! Она всю неделю мечтала о том, что настанут два долгожданных дня свободы!

Но вместо облегчения Виолетта ощутила новый приступ страха.

Она подошла к письменному столу, уселась в вертящееся кресло перед компьютером и задумалась. Начиная с понедельника она ждала пятницу, и вот этот день настал, но она не ощущает ничего, кроме разочарования, пустоты и страха. Когда-то это должно прекратиться! Ей надо взять себя в руки, иначе…

Виолетта заметила почту – видимо, ее разносили во второй половине дня. Она быстро просмотрела поступления на свое имя: несколько научных брошюр, сборник статей на психологические темы, автореферат чьей-то кандидатской диссертации, открытка…

Открытка? Доктор Лурье вытащила разноцветный прямоугольник из-под груды бумаг. Она не знала ни единого человека, который бы мог отправить ей открытку на адрес института.

На ней был изображен Санта-Клаус с мешком подарков и елкой на плече. Кто-то явно перепутал сезон: до Нового года и Рождества еще два месяца!

Санта-Клаус! Тревожное воспоминание вырвалось из лабиринта памяти. Доктор Лурье вздрогнула. О нет, это в далеком прошлом! Нет, нет, и отчего она вспомнила об этом?

Чудный Санта-Клаус? Посмотри, какой у него красный нос! И какой смешной колпак! А в мешке наверняка подарки для такой послушной девочки, как ты, Виолетта!

Никто не знает об этом! Никто – кроме нее самой! Никто и не должен знать! Эта открытка наверняка адресована не ей. Виолетта включила радио, ей было необходимо расслабиться.

– Значит, у вас имеется вопрос к Серафиме Ильиничне Гиппиус?

– Нет!

Нет? Виолетта почувствовала, как кожа на спине и руках собралась мурашками. Она сидела в кресле, не в состоянии сдвинуться ни на сантиметр. Боже, сделай так, чтобы все это оказалось дурным сном! Я готова еще тысячу раз войти в камеру к Андрию Ровно, но избавь меня от необходимости слышать этот голос!

Молодец, моя хорошая девочка! Папа тебя любит! Теперь это твой Санта-Клаус, возьми его! Ну-ка, иди к папе, он тебя поцелует! Если бы ты знала, Виолетта, как папа тебя любит!

– Ты хочешь знать мое имя? Ты уверена в этом? Меня зовут Вулк…

Вулк! Виолетте показалось, что она сходит с ума. Этого не может быть, билась у нее в висках мысль, этого не может быть! Неужели я давно сошла с ума и сижу в камере, обитой звуконепроницаемым материалом, в сумасшедшем доме? Как еще можно объяснить… этот голос?

– Очень приятно! Так вот, уважаемый Вулк, какой у вас вопрос и к кому…

– Меня зовут Вулк Сердцеед!