Ночь с роскошной изменницей
Шрифт:
Черт, а он ведь за минуту до ее прихода думал именно о ней. И телефон с полчаса в руках держал, все размышляя: звонить ей или нет. Вроде и позвонить причина есть, нужно было кое-что уточнить о ее подруге. И в то же время не она предложила разбежаться. Неудобно как-то.
И тут этот звонок в дверь. Он кинулся открывать, собираясь обругать назойливого Саню, который с утра не давал покоя. Выпить пива ему, видите ли, не с кем. А за дверью-то не Саня оказался. А за дверью – Соня.
В шикарном открытом платье,
– Почему я гад? – снова спросил Олег, уже чуть тише и не так сильно цепляясь за ее руки.
– Потому что, – еле шевельнула она губами и все же не удержалась и всхлипнула, – я… я пришла к тебе… А ты…
– А что я? – И вот тут он все же не выдержал, хотя и давал себе зарок, и притянул ее к себе. – А что я, Сонь? Я же ничего… Я просто не ждал тебя.
– Вот-вот, – хлюпала она носом. – В том-то все и дело, что не ждал. Ты захотел разделиться! Тебе со мной невыносимо рядом находиться!
– Конечно, невыносимо! – почти со стоном выдавил Снимщиков, к стыду своему осознав, что совершенно не прикрыл свою мужскую бесстыдную беспомощность перед ней одеждой. – Я же должен работать, а ты отвлекаешь меня! Ты вот чувствуешь меня сейчас?!
Она кивнула.
– Вот! А какая, к черту, работа, когда все так… отвлекает! Черт, Сонька, ну зачем ты пришла?!
– Я скучала и… – Она оторвала голову от его плеча, на котором было невозможно удобно, так удобно, что можно было простоять целый час, а то и больше. – Поцелуй меня, Олежка.
Она это сказала?! Она попросила его об этом, и назвала еще запретным именем, которое никто не смел произносить вслух уже многие годы в его присутствии?! Кажется, да. И, кажется, это его вовсе не раздражает, а, наоборот, немного нравится. Почему немного? Потому что так скоро и сразу он сдаваться не собирается.
Он сыщик! Он мент до мозга костей. Причем мент правильный, без конъюнктурных всяких там соображений. А она проходила у этого мента по делу подозреваемой. И подозреваемой номер один. И он не должен…
Он просто не имеет права восхищаться ею, не имеет права подмечать всякие дурацкие мелочи, как то нелепые завитки у нее возле уха. А уж дуть на них легонько и вовсе глупость – вольная и несусветная, недостойная настоящего мента – грубияна, циника, нахала. И мужчины недостойна тоже всяческая теляческая умильность от запаха мороза и ванили, которыми насквозь пропиталась ее кожа.
А ведь умиляется, черти бы все побрали! Дышит ею, трогает ее, целует и умиляется, как пацан распоследний, который так и не сумел выползти из набившего оскомину Олежки.
Ох, и дела твои, господи! Ох, и дела ты творишь, владыка!!!
Неужели
– А ты ведь меня соблазнила, Софья Андреевна! – вскинулся Снимщиков на подушках и навис над ней, угрожая и призывая к ответу. – Ты нагло и вероломно меня соблазнила!
– А от тебя разве дождешься домогательств! – фыркнула она, зажмуриваясь, – видеть его совсем рядом было и сладостно и жутковато одновременно. – Пришлось инициировать.
– С целью? – Он тряхнул Соню за плечи, заставляя смотреть ему в глаза, в которых растерянность сейчас вытесняла все другие чувства.
Он и в самом деле был растерян стремительностью того, что произошло. К которой примешивалось чуть-чуть сожаления.
Может, поторопился?! Может, не стоило так стрем-глав набрасываться на нее, тащить в круглую свою гостиную, швырять ее на свой удобный диван и, комкая ее одежду и все на свете приличия, набрасываться изголодавшимся до тела мужиком? На свете сотни тысяч женщин, зачем же все замкнулось именно на ней? Не поторопился ли…
– С какой целью ты совратила меня, Сонька? – он зарылся лицом в ее кудри.
Ему хотелось, чтобы вопрос прозвучал чуть беззаботно, чуть иронично, но уж никак не с тревогой. Не получилось. Она все расслышала и все тут же поняла как надо. Выбралась из-под него, не очень-то он и упорствовал. Подобрала с пола платье, белье и начала одеваться. Потом вдруг, будто что-то вспомнив, глянула на него через оголенное плечо и сказала с печальной иронией:
– Говорить с тобой, Олег Сергеевич, стану только в присутствии адвоката.
– О как!
Он криво ухмыльнулся, поймал ее за подол и чуть подергал, все еще делая попытки не растерять, не разбить вдребезги того, что проскочило между ними каких-то десять минут назад.
Соня подачи не приняла. Отошла от дивана подальше и начала выдергивать из волос заколки, складывая их крохотной сверкающей горкой на телевизоре.
Обиды на Олега не было, нет. Обижаться стоило прежде всего на себя, неразумную. Соскучилась она, видите ли, повидаться ей захотелось. Повидалась? Молодец! Получила то, что хотела? А как же! Снова молодец?..
Идиотка! Ох, Максу Дворникову сейчас бы было где разгуляться. Ох, и вольных невозделанных земель в ее душе сейчас для его пагубной привычки все предавать анализу – не один гектар и года на три. Все бы распахал, все бы возделал и уж унавозил, нет вопросов.
Олега прежде всего обвинил бы в похоти и слабоволии. Ее бы распял так, что великомученикам и не снилось.
– Ты считаешь, что мы поторопились? – Соня села на стул, подальше от дивана, вложила ладони меж коленей и сдавила их с силой. – Что нам не следовало этого делать?