Ночь упавшей звезды

Ракитина Ника Дмитриевна

– - Разбавленного! Воду тоже взяли!
– - воспротивился клевете конопатый.

– - Ого...
– - печально произнес Мадре.
– - Быстро же растут детки... Тему!
– - он строго посмотрел на остроухую девочку.
– - Думаю, что в таком состоянии тебе уже ничего не страшно, так что пойдешь ночевать к Звингарду.

– - А я не дойду, мевретт, -- широко улыбнулась Темулли.
– - "Вы сами помогли мне до чертиков напиться..."

Мадре понял, что с зеленоволосой пива не сваришь, и обернулся к ее приятелю:

– -

Люб, ты мужчина?
– - он пристально воззрился в честные глаза рыжего.

– - А что, похож на женщину?
– - захихикала Тему.

– - Ага, мужчина. Конечно, -- мальчик задумался и уточнил.
– - Только папа говорит, что ещё маленький.

Мадре рухнул на диванчик рядом со мной и стал наматывать мокрые волосы на кулак, точно собирался на них повеситься.

– - Так что такое, господин мевретт?
– - спросил Люб, не дождавшись ответа на свою последнюю реплику.

– - Ну как "что"?
– - пожал плечами Одрин.
– - Сможешь дотащить свою собутыльницу до лазарета?

– - Сокувшинницу. Мы из кувшина пили. Я? Не вопрос!

Люб прополз вверх по стене и потянулся взять Темулли на руки, немелодично проорав:

"Не могу сидеть я дома,

Дайте мне коня и меч.

Мне готовка незнакома.

Мне милы резня и сечь.

Закинула платья я в старый сундук

И не вылажу отныне из..."

У меня зазвенело в ушах. К рези в правой ладони добавились саднящая боль в затылке. Я нащупала шишку под волосами. А на темени еще одну. Четвертую. Теперь пусть хоть кто усомнится, что у меня потеря памяти! Я плотней завернулась в промокший плед и тихо застучала зубами.

Мадре обеспокоено взглянул на меня и окликнул сына:

– - Сианн, ты разбираешься в людских болезнях?

Алиелор подошел, тронул рукой мой лоб:

– - По-моему, у нее жар... Как вы, сударыня?

Я отстранилась, зашарила глазами по библиотеке, этому, чернявому, вовсе не собираясь отвечать. Облизнула пересохшие губы, в ошеломлении понимая, что я готова доверять здесь единственному: беловолосому лилейному мевретту.

А тот повернулся к стражнику:

– - Звингарда сюда, живо! И пусть не думает отделаться компрессами!

Испуганного парня смело.

Одрин снова налил воды из кувшина и поднес мне кубок:

– - Выпейте, сударыня, станет легче.

Я -- неожиданно для себя -- перехватила руку остроухого, она была приятно прохладной, и... не хотелось ее выпускать... а вода... глотать получалось медленно и с трудом. Лучше бы они меня раньше отпустили! Теперь огребу по полной элвилинского гостеприимства... на этом... розовом... Ой, ну у кого же здесь такой извращенный вкус?

– - Вина...
– - прохрипела я.

– - Вина?
– - поразился Мадре, рассеянно поглаживая мою руку.
– - Хм... А вы уверены? Пьянство, знаете ли, не красит дам...

Ну

кто бы говорил с его самогонкой!

– - Беглец от стражника бежит!
– - вдохновенно голосил тем временем Люб, -- И под копытами дрожит,

Дрожит земля.

Мечтал он скрыться за углом --

Его огрела черпаком

Прислуга короля!

– - Полезно... при простуде!..
– - переорала его я.

– - Ну-ну, вам виднее, -- Одрин с неприязнью покосился на меня и на разбушевавшегося мальчишку.

– - ...Серые тени поднялись

с древних болот!
– - отозвался рыжий.

– - Но рыцарь -- он рыцарь,

Даже если один...

– - Так мы пойдем?
– - Темулли изобразила реверанс, чуть не упав при этом, и подала руку приятелю.
– - Лежу задыхаюсь я в пыльном мешке, как бедные платья в моем сундуке... Ой, мевретт... а ваша леди мне платье испортила!

Я всегда полагала, что пьяные женщины -- страшное зрелище. Но оказалось, что пьяные дети еще страшнее. А уж пьяная Темка...

Мадре окостенел. Зато Сианн проснулся. (То ли опасался за нравственность Сябика -- кто ему там этот мальчишка... паж... или друг? То ли хотел уберечь того от очередного потрясения. Хотя я так и не поняла, чего Сябик испугался. Не родственник же его висит над камином!) В общем, вскипел, вытолкал Люба и Темулли в коридор, подозвал кого-то из слуг, велел отвести малолеток в термы и облить холодной водой. А лучше вовсе на дождь выставить, пока не протрезвеют.

Люб с Темкой восприняли распоряжение философски. Ещё некоторое время из коридора доносился дружный хоровой ор:

– - Пусть нет у меня ни меча, ни коня,

Но злой негодяй не получит

Меня!..

Сианн ушел следом и вернулся с кувшином меда, наплескал мне золота с ароматом лилий и стрелолиста.

Рука с кубком мелко дрожала. Я сделала большой глоток и закашлялась.

– - Спасибо...
– - хрипло сказала я в перерыве между приступами кашля.

– - Не за что; пейте, -- очаровательно улыбнулся Сианн.
– - Может, подогреть с корицей?

– - Идите к...
– - я хотела послать остроухого к лешему, но увидела, как он морщится и оберегает плечо, и докончила: -- к Звингарду.

– - Утром схожу. Благодарю за заботу.

– - Ну-ну...
– - Одрин хмуро глянул на сына.
– - А как насчет отдохнуть, миледи? Мы все устали...
– - заметил, что до сих пор сжимает мою ладонь и, внезапно смутившись, скрестил руки на груди.

Сианн сделал вид, что ничего не замечает, и отошел к камину, где, лежа на пузе, любовался огнем его юный друг.

Я залпом допила мед, огонь прилил к щекам, а кубок, наконец, упал и покатился сперва по диванчику, а потом шмякнулся на ковер. И не разбился. Я удивленно проследила за ним и обхватила шею Мадре руками: