Ночь в городе

Эдельман Николай

– Странно, - сказал Герц.

– Странно?
– спросила девушка с какой-то неуловимой интонацией.
– И что же ты думаешь об этих странных звуках?

– Подумаешь, оторвался где-то железный лист, и его треплет ветром.

– Да? А ты хоть смотрел в ту сторону?

– Нет. Мне некогда смотреть в ту сторону, я машину веду, - но все-таки он посмотрел туда, но не увидел ничего, кроме черного неба и силуэтов мертвых домов.

– Мерцание, - пояснила девушка.

Присмотревшись, Леонид увидел, что над крышами домов действительно видно какое-то мерцание, как будто далеко-далеко кто-то сваривает металл. Но Леонид

не мог точно сказать, то ли там действительно что-то мерцает, то ли просто у него в глазах рябит от ночной тьмы. Он и хотел сказать об этом Лоре, но тут темноту одна за другой прорезали четыре яркие, совершенно беззвучные белые вспышки.

– Ну?
– спросила Лора.
– Видел? Ты ещё будешь говорить, что там ничего такого нет?

– Что ты от меня хочешь?
– пожал плечами Герц.
– Откуда я знаю, ну, рвануло там что-нибудь.

– Беззвучно?

Леонид на самом деле был сильно озадачен. Промелькнула в его голове мысль - а не началась ли война? Можно, конечно, сослаться на то, что свет распространяется дальше звука, но чтобы такие яркие вспышки - и абсолютно беззвучно?

– Ну что я могу сказать?
– ответил он.
– Все на свете можно объяснить вмешательством потусторонних сил, но зачем, когда можно объяснить и с позиций материализма?

– Вот я и хочу знать, как ты объяснишь это с позиций материализма.

Герц сказал:

– Если ты захочешь спросить, как работает компьютер, я тебе тоже не смогу сказать ничего, кроме нескольких туманных фраз, которыми ты вряд ли удовлетворишься. Вы слишком...
– он замолчал.

– Что слишком?

– Ничего, - нечего было продолжать этот спор, все равно её не переспоришь. Они тут зациклились на мистике и не желают видеть ничего реального, вот что он ей хотел сказать. А это в конце концов начинает действовать на нервы.

– А вой ты помнишь?
– спросила Лора.
– Тот вой в лесу? Как ты его объяснишь?

Боже, она и его собиралась обратить в свою веру, да к тому же ужасно настойчиво!

– Вой?
– он решил отшутиться.
– Это дома воют, оставленные без присмотра на волю энтропии. Она их жрет, вот они и вопят от боли и страха.

Чтобы сменить тему, он спросил:

– Теперь-то ты можешь показать дорогу? Куда надо ехать, чтобы попасть на твой проспект Свершений?

– На проспект Свершений уже поздно ехать, - сказала Лора, подумав несколько секунд.
– Лучше на Первую Глухоманскую. Я покажу.

– Как скажешь.

– Это недалеко отсюда. Я тебя надолго не задержу.

– Да ладно, - усмехнулся Герц.
– Раз уж я взялся тебя катать...

– Сейчас направо, - сказала девушка.

– Направо?
– переспросил Герц. Направо дороги не было. Там была глубокая канава, за которой поднимался все тот же бетонный забор. Впрочем, он обрывался рваным уступом в десяти метрах дальше, а за два метра от пролома в нем было проделано отверстие, закрытое калиткой.

– Ну да, направо, - нетерпеливо сказала Лора, показывая налево. Герц уже проскочил поворот. Поэтому ему пришлось развернуться, и в итоге он действительно повернул направо. Тем не менее он сказал:

– Это не направо, это налево.

– А я что говорю?
– спросила Лора.

Герц решил не обращать на эту странность внимания.

По сторонам потянулись ряды облупленных, с забитыми фанерой окнами, домишек, какие-то длинные, с глухими стенами,

строения вроде амбаров, высокие досчатые заборы, ужасно запущенные особняки с портиками, зияющими дырами от обвалившейся штукатурки, потом опять заборы, изукрашенные стандартными надписями и рисунками, казавшимися здесь очень к месту - было бы странно, если бы на таком заборе не было хотя бы ни одного трехбуквенного слова. Асфальт на мостовой был сильно разбит, местами почему-то сменялся брусчаткой, для разнообразия попадались канализационные колодцы без крышек, и Герц вел машину довольно медленно; рядом с ними, не отставая и не обгоняя, уже долго плелся, грохоча на плохо состыкованных рельсах, трамвай. Он был ярко освещен, но в нем не было ни единого пассажира. Его грохот, звон и непреклонная решимость ехать точно рядом сильно раздражали Герца, и он думал о том, что хорошо бы притормозить и отстать, если нельзя ехать быстрее, но решил, что это ребячество. В конце концов, какое ему дело. Пусть едет рядом, если ему хочется.

Проехали мимо темного парка, где у калитки в чугунной ограде горел единственный фонарь, освещая бюст какого-то деятеля на гранитном постаменте.

– Сильно вымоталась?
– спросил Леонид девушку, чтобы нарушить затянувшееся молчание. Ему было как-то неудобно, что они ни о чем не разговаривают, она ещё решит, что он скучный и занудный человек.
– Н-да. Но я не виноват. Это у вас город слишком идиотский, а я тебя предупреждал, что мы будем всю ночь плутать. Ты только не забывай показывать дорогу.

– Сюда, - указала Лора. Она была явно не намерена поддерживать разговор. Теперь они ехали по узкой, темной, застроенной мрачными высокими домами, сдавливающими проезд, как скалы - ущелье, улице. Фонарей здесь почти не было. Из черных подвалов подворотен тянуло сыростью и гнилью. На асфальте валялись какие-то тряпки, раздавленные картонные коробки, кучи мусора - видимо, все выкидывалось из окон прямо на мостовую. Герц несколько раз сбавлял скорость и осторожно объезжал пьяных, шагавших, шатаясь, по самой середине дороги. Какие-то ребята, собравшись в кучку, занимались на тротуаре чем-то непонятным, и когда Герц проезжал мимо них, в машину швырнули пустую жестянку из-под пива.

Потом они проехали рядом с распахнутой дверью. Очевидно, это был кабак - внутри освещенного помещения в клубах табачного дыма толпилось много людей. Из двери, шатаясь, вышел мужчина в грязной одежде и с грязной рожей, и вдруг свалился на дорогу чуть ли не под колеса машины. Герц еле успел его объехать.

– Стой! Б...!
– заорал пьяный вслед. Леонид сморщился. Он терпеть не мог, когда при женщинах матерились. Но долго морщиться ему не пришлось где-то в стороне раздался сухой треск автоматной очереди.

– Стреляют, - заметил он. Странно, он совсем не испытывал никакого страха.
– Похоже, это у вас частое явление?

– Почему ты так думаешь?

– Тебя выстрелы совсем не удивляют.

– Тебя тоже.

– Да, ты права. Но это мне самому странно. А ты привыкла?

– Да... То есть нет. Не знаю... Меня сейчас совсем другое тревожит.

– Что именно?
– спросил Герц, и тут же добавил: - Если это твое личное дело, можешь не отвечать. Я не люблю лезть в чужие дела, чтобы только хуже не получилось. Но между прочим, хочу тебе сказать, что если тебе понадобится какая-нибудь помощь, то можешь располагать мной целиком и полностью.