Ночь в тоскливом октябре
Шрифт:
— Возможно, она любит кошек. Наверное, любит, раз захотела накормить тебя.
— В таком случае, можно было ожидать, что она заведет собственную кошку. Но ее там нет. Никаких признаков.
— Тогда у нее просто хорошее зрение и хорошая память.
Мы перешли через дорогу и пошли дальше.
— Наверное, — сказала она. — Итак, мне удалось как следует все осмотреть, прежде чем они меня нашли.
— И что?
— Там есть комната без окон с широкой дверью и нишей в дальней стене — она, между прочим, из камня. Этот старый дом много раз перестраивали. И все же очень похоже, что в этой нише когда-то стоял
— Хорошо, — сказал я, — с одной стороны.
— А с другой?
— Ночной Ветер знает об этом. Он пролетал тут, пока ты находилась в доме, и мы побеседовали. Между прочим, белую ворону зовут Текела.
— О, так он ее знает?
— …И ты оказалась права насчет викария. Это было ритуальное убийство — дань за позднее вступление в Игру.
— Похоже, вы долго беседовали.
— Довольно долго. Мне лучше рассказать тебе все.
— Мы идем в этом направлении с какой-то определенной целью?
— Да. Это входит в план.
Мы продолжали двигаться на юг, немного отклоняясь к западу, и я рассказывал ей о том, что узнал. Воздух постепенно становился влажным, а небо темным, как клякса, в этом особенном месте, над которым сверкала и гремела небесная артиллерия.
— Так ты хочешь снова заглянуть в окна к Доброму Доктору?
— Одним словом — да.
— Кошкам не очень-то нравиться мокнуть, — заметила она, после того, как теплая погода сменилась прохладной.
— Собаки тоже от этого не в восторге, — сказал я. Потом добавил:
— Кто бы ни победил, а дождь будет лить.
Она издала звук, наиболее близкий к смеху из всего, что я до сих пор от нее слышал, — легкий, ритмичный, музыкальный звук.
— Это правда, — сказала она немного погодя, — я уверена. Сколько раз в столетие Полная Луна светит в канун Дня Всех Святых?
— Когда как, — ответил я. — Более интересный вопрос, сколько раз в этом случае собираются соответствующие люди, чтобы попытаться открыть путь или удержать его закрытым?
— Я бы не смогла угадать. Ты в первый раз, конечно.
— Нет, — сказал я и не стал распространяться на эту тему, зная, что именно я сейчас выдал.
Когда мы подошли поближе, я увидел, что дверь фермерского дома распахнута, и из ее прямоугольника льется свет. И кто-то идет по дороге по направлению к нам. Очередной разряд из грозовых туч одел здание в терновый венец из света, и в его ослепительном блеске возник силуэт очень большого человека, который двигался к нам неуклюжими, но очень быстрыми шагами. Одежда на нем плохо сидела, и, насколько я разглядел во время короткой вспышки, лицо его было изуродовано, скошено на сторону. Он остановился перед нами, покачиваясь, вертя головой из стороны в сторону. Я зачарованно смотрел на него. Дождь вымыл из воздуха все запахи, но теперь, когда мы подошли так близко, я почувствовал его запах, и он показался мне еще более странным, потому что это был тошнотворный, сладковатый запах смерти, который окутывал его, исходил от него. Его движения не были агрессивными, и он рассматривал нас с выражением, похожим на простодушное любопытство ребенка.
Внезапно в дверях фермы появился высокий человек, вглядываясь в темноту, его лабораторный халат развевался на ветру.
Огромная фигура перед нами наклонилась вперед, уставившись
— Хо-ро-ший пе-сик, — произнес он хриплым, надтреснутым голосом, — хо-ро-ший пе-сик, — и погладил меня.
Потом обратил внимание на Серую Метелку и быстрым движением, совершенно не похожим на предыдущий жест, схватил ее, поднял вверх и прижал к груди.
— Ко-шеч-ка, — произнес он. — Слав-на-я ко-шеч-ка.
Он неуклюже погладил ее другой рукой, дождь струился по его лицу, капал с одежды.
— Нюх! — взвыла Серая Метелка. — Он делает мне больно! Слишком придавил! Он меня слишком придавил!
Я немедленно принялся лаять, надеясь отвлечь его, чтобы он разжал руки.
— Эй! — донесся крик человека, стоящего у дома. — Вернись! Ты должен сейчас же вернуться!
Я продолжал лаять, и человек побежал к нам.
— Он немного отпустил меня, но я все еще не могу вырваться! — сообщила мне Серая Метелка.
Явно сконфуженный, громадный человек повернулся к приближающейся фигуре, потом опять ко мне. Оказалось, сам Добрый Доктор бежал к нам. Я продолжал лаять, поскольку это, по-видимому, сработало.
Подойдя к гиганту, Добрый Доктор положил руку ему на локоть.
— Собачья погодка, как я погляжу, — сказал он. — И кошачья.
Я перестал лаять, а гигант повернул голову и уставился на него, явно растерявшись от такой блестящей остроты.
— Песик хочет, чтобы ты отпустил кошечку, — продолжал Добрый Доктор. — Кошечка тоже хочет на землю. Поставь ее и пойдем со мной. Плохая ночь, чтобы выходить из дому — под такой дождь.
— Пло-ха-я ночь, — ответил большой человек.
— Да. Поэтому поставь кошечку на землю и пойдем со мной.
— Пло-хой дождь, — прибавил гигант.
— Да. Кошка. На землю. Сейчас. Пошли. Сейчас. Со мной.
— Кош-ка, ко-шеч-ка, на зем-лю, — произнес великан, нагнулся и осторожно поставил Серую Метелку на дорогу. Выпрямляясь, он встретился со мной взглядом и прибавил:
— Хо-ро-ший пе-сик.
— Я в этом уверен, — сказал Добрый Доктор, взяв его за локоть обеими руками и поворачивая назад к ферме.
— Давай уберемся отсюда, — сказала Серая Метелка, что мы и сделали.
21 октября
Твари становятся все беспокойнее, но запреты для них все еще в силе. Сегодня утром зашел к Ларри и предложил ему откликаться на имя «Счастливчик», если к нему обратится кто-нибудь из лесных обитателей во время его странствий. Я объяснил ему, что мне пришлось придумать для него легенду, чтобы рассеять недоумения по поводу его статуса. Он согласился быть еще более осмотрительным во время своих приходов и уходов. Я просветил его насчет всего остального тоже, потому что считал нас партнерами. То есть всего, кроме настоящей личности Линды Эндерби. Мне ужасно не хотелось разрушать его иллюзии относительно приятной старой дамы, общение с которой доставило ему столько удовольствия. Что открылось, то уже открылось, — а я сомневаюсь, чтобы открылось многое в таком запутанном случае, как у него, и при том, что он так осторожен, — поэтому я немногим рискую, позволяя ему еще какое-то время тешиться приятными воспоминаниями о ее визите. Я решил подождать еще несколько дней, а потом уже раскрыть ему обман.