Ночь вампиров
Шрифт:
— Скажете тоже, — хихикнула Ромка. — Я девушка впечатлительная. Мне трудно сдерживаться.
— Перетерпишь.
— Шутите вы, Тимофей Васильевич, — опять хихикнула Ромка.
— Да уж куда там, — сказал он серьезно. — Учти, не послушаешь — поотрезаю…
Он отпустил ее руку, оттолкнул от себя и пальцем нажрал левую грудь, будто в кнопку звонка.
— Улавливаешь?
— Он же солдат, — сказала Ромка растерянно. Спорить с Клыковым она не пыталась, знала — если тот говорит, придется
— Станет невтерпеж — иди к Сучку.
— Тьфу! — брезгливо передернула плечами Ромка. — Нашли кого предложить. Он весь в прыщах…
— Ладно, об этом хватит. Поговорим о Елизаре. Ты его почаще таскай по городу. Заводи в ювелирный. Ах, мол, мне колечко нравится, ой, какой славный кулончик. Учи, учи…
— Без смысла, — возразила Ромка. — Откуда там бабки?
— Не твое дело, — отрезал Клыков. — Чаще намекай, что у настоящих мужиков деньги должны быть. И о плохой охране ювелирного расскажи. Ты же там работала. Когда созреет на подвиг — мне скажешь…
Однажды, отправившись в увольнение, Елизаров застал в доме Клыкова всю компанию.
— Проходи, садись, — сказал Клыков, показывая на свободный стул. — Поесть хочешь?
— Не откажусь.
Елизаров оглядел стол, заставленный едой. На тарелках лежали помидоры, свежие и малосольные огурчики, селедка, посыпанная кружками лука, колбаса, стояли баночки с красной и черной икрой. Посередине стола возвышался «гусь» — большая бутылка «Столичной» с особо красочной экспортной этикеткой.
— Вот и отлично, — сказал Клыков. — Пообедаешь с нами. А для начала есть разговор.
— Слушаю вас, Тимофей Васильевич.
— Слушать буду я, — сказал Клыков с неожиданной жест костью в голосе. — А рассказывать придется тебе.
— О чем? — удивился Елизаров.
— Ты говорил с Ромкой о ювелирном? — спросил Топорок. — О том, как его можно потрясти?
— Кому какое дело, о чем я говорю с бабой? — окрысился Елизаров. Его задел не сам вопрос, а то, что Ромка продала его Клыкову. Сучка трепливая! — Кого касается, что я делаю, думаю или говорю?
— Меня, милый, касается, — сказал Клыков. — И вот почему. Тебя в этот дом пустили с доверием, как своего. Ты здесь пьешь, гужуешься. Бабу хиповую отколол. Короче, стал равным. «Калаш» мы у тебя купили. Не для игры, как понимаешь. И вдруг выясняется, что ты пытаешься провернуть дело у всех за спиной и при неудаче всех нас подвести под статью. Об этом ты подумал?
— Нет, — сказал Елизаров растерянно. — Но я эту хреновую лавочку с цацками не сейчас потрясти собрался. Перед самым дембелем. Сделаю и уеду. Вы — здесь, я далеко…
— Да ты у нас
— А что? — с вызовом спросил Елизаров. — Каждый работает, как умеет.
— Дурак! — сказал Клыков и презрительно сплюнул на пол. — Тебе только Ромку валять. Работник!
Елизаров вскочил обиженно, щеки его вспыхнули злым румянцем.
— Ну вас! Лучше пойду…
— Сядь! — приказал Клыков. — Сядь и слушай!
Елизаров снова опустился на стул.
— Так-то лучше, милок. Теперь закручивай мозгу, другой тебе такого никогда не скажет.
Елизаров взял с тарелки малосольный огурец и стал с хрустом жевать, демонстрируя пренебрежение ко всякого рода нравоучениям. Мало их, что ли, дома читала мать, а на службе изрекали офицеры и прапорщик Койда? Но тут случилось неожиданное: Клыков приподнялся с места и ребром ладони ударил Елизарова по кисти. Огурец, вырвавшись из пальцев, ударился о буфет. И тут же подскочивший со спины Топорок приставил к горлу сержанта нож. Спросил, растягивая слова.
— Ко-он-чить его, а-али как?
— Да вы что, мужики?!
Елизаров испугался не на шутку. Все приемы, которые он знал, не годились в подобной ситуации и освобождения не сулили.
— А то, — сказал Клыков. — Тут тебе, Елизар, не мамин дом и не рота, где можно опустить ухи и не слушать, когда говорят старшие.
Елизаров похолодел от того, насколько точно Клыков угадал его мысли.
— Да я не…
— Вот именно, ты «не». Отпусти его, Володя, — сказал Клыков. — Пока. Мальчик, я думаю, кое-что уже понял.
Топорок убрал нож, сел на диван, закинув ногу на ногу. Сказал вразумляющим тоном:
— Огурчик, когда разговор окончится, ты уберешь. И тряпочкой подотрешь. Нам беспорядок не по нутру. Понял, шнырь?
— Это потом, — сказал Клыков. — А теперь слушай сюда, Елизар. Все, что ты задумал с ювелиром, — от разжижения мозгов. Я понимаю: красивая баба, шикануть хочется, а цацки плохо лежат. Да, в ювелирном золотишко есть. Но ты забыл про уголовку. Учти, малец, когда урла на «ментов» рожу корчит и сплевывает через губу — это дешевка. Сыскари работают на совесть, об этом надо помнить. Ты в зоне баланду пробовал? Не советую. Верно, Володя?
— Ну, — прогудел Топорок и лениво потянулся к бутылке.
— Верно, старик, — одобрил его Клыков. — Наливай всем. Выпьем, сержант?
— Выпьем.
Происшедшее оставило в душе Елизарова гнусный осадок, от которого хотелось поскорее избавиться. Надо же, как его подставила Ромка!
— Не вешай носа, — подбодрил его Клыков. — Разговор был между нами. А сделать капитал мы тебе поможем. Сколько бумаг ты считаешь деньгами?
— Деньгами? Начиная со ста тысяч.