Ночь восставших мертвецов
Шрифт:
— Илья! — мама строго свела брови. — Что это такое? Почему, вместо того чтобы идти домой, ты шляешься неизвестно где? Посмотри на свой внешний вид! На кого ты стал похож?
— Мама!
Как только Шагунов понял, что в магазин их специально заманили, первым его желанием было удрать. Он даже успел спуститься на три ступеньки вниз. Но, увидев, кто его ждет внутри, вернулся обратно. До последнего момента он был убежден, что все мамины явления — это мираж, галлюцинация. Сейчас же мама была слишком реальной, чтобы
— Что «мама»? — Мама провела рукой по волосам, как делала всегда, когда сердилась на сына. — Немедленно возвращайся! Ты когда меня слушаться начнешь? Почему я тебя должна по подворотням разыскивать?
— Мама… — Илька готов был разреветься.
— Хорошо, достаточно. — Коллекционер сделал движение рукой, и Илькина мама застыла. — Друзья мои, — довольно потер он руки. — Я вижу, мы обо всем договорились. Куклу вы привели. — Он глянул на хлопающую ресницами Улю. — Да еще манекен прихватили. Что же, все наши проблемы решены.
— Тикаем! — Сашка шарахнулся назад и налетел на Ильку. — Ходу отсюда!
Но, увидев остановившийся Илькин взгляд, перестал дергаться.
— Никто никуда не бежит!
Коллекционер взял Илькину маму за руку и отвел в сторону. Как загипнотизированный, Илька на столько же шагов прошел вперед.
— Хороший мальчик. — Старик неприятно улыбнулся. — Слышишь? — крикнул он куда-то в угол. — Хороший мальчик все сделал!
Темнота в другом конце каморки вздохнула, проявляясь Иваном Ивановичем Ивановым.
— Слышишь… — довольно кивнул Александр Николаевич. — Пергамент вновь собрался. — Он извлек из кармана какой-то кусочек, и Шагунов почувствовал, как пол уходит у него из-под ног.
— Да сколько же их у вас, — ахнул Сашка, подходя к старику ближе. — Говорили же, что один пергамент был. А это уже второй пошел.
— Один и остался, — старик движением фокусника помахал лоскутком перед носом Квасникова и спрятал его в карман. — Это кусочек, который выпал из куклы в школе. Нам его принес ваш друг.
В каморке повисла пауза.
— Я же говорил, что Сидоров предатель! — Сашка резким движением попытался выхватить лоскут из рук коллекционера, но тот оказался быстрее. Через секунду Квасников сидел на полу, тряся ушибленной рукой.
— Все просто, — расплылся в довольной улыбке старик, аккуратно складывая пергамент и пряча его в карман. — Ваш друг пришел в магазин узнать, что делать дальше. Ему рассказали легенду и посоветовали вернуть пергамент. Зря вы сразу не послушались этого совета. Мы бы сэкономили целый день. Пришли бы сюда вчера, и мы бы быстренько завершили обряд. А так за вами понадобилось бегать, использовать посторонние силы. — Он кивнул в сторону замерших Ник Саныча и Илькиной мамы. — Ну да ладно. Хоть и с опозданием на день, но вы здесь.
Старик выжидательно смотрел на собравшихся, но ни восторженных возгласов, ни бурных аплодисментов
— Если больше никто ничего сказать не хочет, — перешел он к делу, — тогда гоните сюда все пергаменты.
Никто не шевельнулся.
— Эй, эй, давайте без шуток, — нахмурился старик и зачем-то стал встряхивать кистями рук. Словно собирался в ближайшие пятнадцать минут драться или делать массаж. — А то, знаете ли, вам есть что терять.
— Вы сначала Левку верните. — Сашка тоже не был расположен к длительным разговорам. — А потом будете руками размахивать.
— Ваш Левка уже давно приспособлен к делу. — Старик сверлил несчастного Квасникова неприятным взглядом. — Будете упираться, мы вас туда же отправим. Не волнуйтесь, для каждого дело найдем.
Сердце у Ильки ухнуло в пятки. Бурное воображение сразу нарисовало жуткую картину: Левка Сидоров, хорошо знакомый Левка Сидоров, страшный зануда и жмот, отличный парень и умница, лежит на хирургическом столе под ослепительными лампами и с него сдирают кожу.
От испуга Шагунов на секунду зажмурился. Но когда открыл глаза, все выглядело не так страшно, как ему представлялось.
Старик сделал еле уловимый жест рукой. Дверь в магазин открылась, и…
Прямо за дверью за столом сидел, удобно развалившись на стуле, Лев Сидоров собственной персоной. Большими портняжными ножницами он резал на кусочки огромные холстины, сильно смахивающие на пергамент. Когда двери открылись, Левка лениво поднял голову и так же лениво помахал приятелям рукой с ножницами.
— Что-то вы долго, — бросил он, снова возвращаясь к своему занятию. — Проходите скорее, тут столько всего еще сделать нужно.
— Сидоров? — Сашка сделал несколько шагов вперед, пытаясь лучше рассмотреть Левкино занятие. — Что ты здесь шьешь?
Илька от изумления вообще не мог шевельнуться. А он-то, дурак, переживал, он-то с Сашкой чуть не подрался, он-то… А здесь…
Он развернулся и пошел прочь. Ему страшно захотелось поскорее оказаться на улице, вдохнуть свежего воздуха, увидеть небо и навсегда забыть эту тесную душную каморку и круглого дурака Сидорова, которому, как оказалось, так легко можно запудрить мозги пустыми рассказами.
Уля и манекен послушно встали на свои места, справа и слева от Шагунова, и потопали следом.
— Эй, ты куда? — Квасников вообще перестал понимать, что происходит. — А как же Левчик? Зачем приходили-то?
— Мы уходим, — бросил через плечо Илька, хватаясь за дверную ручку. С каким удовольствием он сейчас шарахнет дверью, сбежит по ступенькам и никогда больше не приблизится к этому дому.
— Никуда вы не пойдете, — вскрикнул Александр Николаевич, не ожидавший такого поворота событий. — Чтобы какие-то мальчишки испортили дело, стоившее мне тридцати с лишним лет жизни! Вы отсюда не уйдете!