Ночь восставших мертвецов
Шрифт:
— Там уже, наверное, дверь закрыли. — Сашка растерянно смотрел на приятеля и не понимал, что с ним такое происходит. — Глупо сейчас идти в школу. Они нас там будут ждать. Тебе что, жизнь твоя не дорога? Тогда легче под грузовик броситься, чем снова с этой компанией встречаться.
Мимо по дороге как раз пропылил огромный грузовик с ярко-оранжевым кузовом.
Шагунов проводил взглядом громыхающий самосвал.
Он и сам не очень понимал, что он забыл в школе. То, что манекен там заперт (если он, конечно, до школы добрался, смог проникнуть в кабинет
Однако какая-то часть его сознания упорно твердила, что на выходные оставлять манекен без присмотра нельзя. Что добром это не кончится, что нужно идти на пятый этаж школы и уже там, на месте, разбираться.
— Можете хоть на Северный полюс отправляться, — буркнул он. — Я в школу.
— Давно не был, да? — ехидно осведомился Левка. — Или пойдешь спросишь, что задали на понедельник? Шагунов, проснись! — заорал он ему прямо в лицо. — Два придурка собираются нас убить. И не просто убить, а сделать из нас шкурки для своих экспериментов.
«Не слушай его, — пробормотал в Илькиной голове вкрадчивый голос. — Ты прав. Забирай своего платочного человечка и иди в школу. Человечек поможет проникнуть в здание. А друзья пускай делают что хотят».
— Друзья пускай делают что хотят, — с трудом произнес Шагунов. — Я иду в школу.
В доказательство своих слов он развернулся и потопал по дорожке между домами.
— Чтобы я в эту школу добровольно пошел, — пробормотал Сашка, озадаченно почесывая затылок.
— Не нравится мне это. — Сидоров нервно дернул ртом. — Какой-то он не такой.
— Если бы у тебя глаза отобрали, а потом вернули, ты бы тоже был на голову стукнутый, — отозвался Квасников. — Куда мы сейчас?
— Я домой. — Левка перестал сверлить Илькину спину взглядом и глянул по сторонам. — Есть хочется. Да и поспать не мешало бы. Надоело мне все.
— Тогда я тоже домой, — решил Сашка. — Гляну, что там и как. И если опять этот старик в телефоне поселится, рвану к брательнику. Он у меня на соседней улице живет.
— Ну, тогда бывай. — Сидоров поднял руку в знак прощания. — До понедельника. Если что — звони.
— И ты звони, — отозвался озадаченный Сашка.
Ему казалось, что после всего, что они пережили, вот так взять и разойтись нельзя. Что не могут они расстаться до понедельника, потому что до этого самого понедельника еще целых два дня, и как их прожить, неясно. Что нельзя оставлять Ильку одного, что он способен наделать таких дел, после которых понедельника у них может вообще не быть.
Расстроенный Сашка побрел вдоль по улице.
Левка еще медлил. Он с задумчивым видом смотрел по сторонам, словно в лицах прохожих можно было найти подсказку, как быть дальше. Но прохожие не были посвящены в его проблемы, поэтому просто огибали Сидорова и бежали дальше по своим делам.
— Дверь-то вы у меня закрыли, —
— Ага, захлопнули. — Квасников вернулся обратно. — Только я там сумку у тебя взял, чтобы бутерброды положить. А куда дел, не помню.
— Это ладно. — Сидоров искал предлога, чтобы задержаться, и не находил его.
— Ладно, — согласился Сашка. — А Илька теплые вещи у тебя брал, мы на Мадагаскар собирались. Он их, наверное, куда-нибудь положил. Может, догоним, спросим? — заторопился он.
Но Левка равнодушно махнул рукой, отвернулся и зашагал прочь.
Квасникову очень хотелось повторить этот жест, отрезающий его от всех проблем и от всего мира. Но махать рукой было некому, Левка ушел, поэтому он просто отправился домой, размышляя о том, какая у них все-таки странная компания подобралась. Совершенно чокнутый Шагунов, ненормальный Сидоров и единственный человек с головой — он, Сашка Квасников.
Ближе к дому мысли потекли в другую сторону. Поднявшись на свой этаж, Квасников остановился.
Восемь часов вечера, родители уже вернулись с работы, сестра торчит у телевизора. Мать, конечно же, будет ругаться, отчим тоже что-нибудь скажет в том духе, что он считал Сашку взрослым, а тот ведет себя как детсадовец.
Как только Квасников об этом подумал, ему сразу расхотелось идти домой. Что он там забыл? У него и так дел навалом. Мир опять же остался не спасенным. Шагунова где-то впотьмах носит. Сумасшедший коллекционер с Восставшим Мертвецом разрабатывают свои черные планы. Нет, Сашке рано было открывать дверь своей квартиры. Либо он вернется победителем, либо… Впрочем, во втором варианте тоже предусматривалось возвращение, просто более тихое и незаметное.
Кроссовки скрипнули, когда Квасников крутанулся на пятках и побежал вниз по лестнице.
Он же ничего не теряет. Смотается до школы, разведает обстановку — и назад. А будут его ругать за то, что он пришел в восемь или в девять, — это неважно.
Школьный парк накрыл вечерний сумрак. Идти мимо темных облетевших яблонь и берез было жутковато. Так и виделось, как из-за корявого ствола выныривает Иван Иванович Иванов и предлагает Сашке на выбор: смерть быструю, смерть мучительную или смерть еще какую-нибудь.
Чтобы было не так страшно, Квасников поскорее пробежал через парк и оказался на площадке перед школой. Ближайший фонарь был за забором, и до площадки долетали его сумрачные отблески, дающие больше тени, чем света.
Кстати, о свете!
Сашка задрал голову. Куда выходят окна кабинета труда, он не помнил. Но если Илька туда добрался, то какие-нибудь окна на пятом этаже должны быть освещены.
И точно. Во всем здании горело четыре окна на пятом этаже. В одном из них четко просматривалась высокая человеческая фигура.
За спиной у Сашки зашуршали кусты. Он быстро обернулся, готовый увидеть всю чертову компанию — и старика, и Ивана Ивановича Иванова, и куклу.
Мигнул далекий фонарь, хлопнула дверь подъезда, звякнул велосипедный звонок.