Ночь
Шрифт:
– Абсолютно, во всяком случае, окно я закрыл.
– Повезло нам, – сказала тётя Мэгги тоном, больше походившим на усмешку, продолжая читать.
– Очень сильно повезло, – выпучив от недоумения глаза, повторил Джонни. – И какого чёрта вы открывали его – неужели вам так хочется поскорее отойти в мир иной? Ещё сидите и кричите тут посреди ночи, а это самое лучшее время для них. Нет, вы и в самом деле ненормальная семейка.
– Эй, полегче, приятель, ты уже переходишь все нормы дозволенности и надлежащего для гостя поведения.
– Нормы дозволенности? Да мы все могли умереть из-за какой-то…вмазанной глупости. Что с вами? Вы что, серьёзно не понимаете, что с нами могло произойти?
– Что? Джонни, ты живёшь с ними на одном этаже…ей, ау, ты что? – поправила его Сьюзи.
– Ну да-да, тридцатый этаж, Сьюзи, я помню. Вот видите, «они» уже добрались до тридцатого этажа! Вы представляете, что будет через год? «Они» легко будут шерстить по крышам….
– По крышам? – опять заволновалась Кэролайн и завертелась по комнате, как заботливая мать. – О нет, боже мой, мой мальчик, мой Билли, он же постоянно сидит на этой крыше по вечерам…с этой Бетти, чёрт бы её побрал. Говорила я ему, чтобы он не таскался за этой смазливой Бетти.
– Это правда, они часто сидят на крыше, – подтвердил Джонни.
– Откуда тебе знать, Джонни? – удивлённо спросила его Сьюзи.
– Я тоже бываю там. На крыше очень красиво по утрам. Правда, когда я прихожу, они уже идут спать, – однотонно произнёс он, и Кэролайн завертелась по комнате ещё суматошней.
– О, я не вынесу этого, бедный Билли. Я сейчас же пойду и разыщу его.
– Стой, Кэролайн, опять ты начинаешь истерику. Ты слышала, что сказал парень, они доберутся до туда только через год, поэтому Билли там даже в большей безопасности, чем мы за этими толстыми кирпичными стенами. Лучше сходи и сделай нам по чашечке кофе.
– Да, верно, я бы не отказалась сейчас от чашки горячего кофе, а то что-то мои кости совсем продрогли от вашей глупой игры, – будто бы ни в чём ни бывало поддержала своего зятя тётя Мэгги и швырнула журнальчик на стол, а затем вальяжно грохнулась на кресло-качалку. – А ты, Сьюзи, не желаешь взбодрится?
– С удовольствием, если, конечно, Кэролайн не слишком это затруднит.
– Хорошо, – остановилась Кэролайн, задумалась, уставилась на входную дверь и через мгновение сказала: – я принесу вам кофе.
– Давай, и не стоит так переживать – с нашим мальчиком всё в порядке, я уверен, – бросил Гарри ей вслед, а затем, как только она зашла на кухню, сел за стол, опустошил чей-то недопитый стакан и с чего-то вдруг начал заунывную песню о жизни: – Вот мы всё сидим здесь, сидим…чего-то ждём…а чего ждём, сами не знаем…грустно.
– Тебе никогда не было весело с нами, только и умел по ночам….
– Мамаша, цыц, – чуть не спалился на чём-то Гарри. – То – вас совершенно не касается.
– Благослови господа, что я ничего не рассказала своей дочери, – бросила ему со стороны камина тётя Мэгги.
– Да к чему вам это делать, мама. К тому же вы совершенно ничего не знаете, а только предполагаете, впрочем, как обычно. И начинаете попрекать потом тем, чего вовсе и не было.
– Чего не было? – неожиданно раздался голос Кэролайн за его спиной, которая, на удивление, уже стояла с полным подносом кофе в руках.
– Ничего, дорогая. Это мы о своих делах…давно минувших, которые для тебя не имеют никакого смысла.
– Ну-у, что ж, тогда разбирайте кофе. Только осторожнее, он слишком горячий.
Все взяли себе по горячей чашке, а одну Сьюзи отнесла тёти Мэгги, лично в руки. Окна теперь были закрыты, занавески занавешены, на улицу вроде бы пришёл покой, по крайней мере, на тридцатом этаже этот покой слышался всеми отчётливо и хорошо. Тётя Мэгги сидела на кресле-качалке, качалась, а на коленках у неё сидел кот и тоже качался вместе с тётей Мэгги –
– Там-та-там, там, там-та-там, – пытался напеть какую-то весёлую мелодию Гарри.
– Заткнись, тупица, дай в спокойствие посидеть, – в полудрёме заворчала тётя Мэгги.
– Славный кофе, Джонни, не так ли? – спросила Сьюзи своего друга.
– Так и есть, Сьюзи, но уже начало двенадцатого ночи, а мне завтра на работу….
– Джонни, опять ты ноешь.
– Сьюзи, ну что опять за разговоры….
– Скажи-ка мне, парень, а ты бывал когда-нибудь на Ямайке? – со всей заунывностью перебил их Гарри.
– Я думаю, в этом городе никто не бывал на Ямайке, да и никогда уже не будет. С тех пор, как всё это случилось, любая поездка – это смертельный приговор. Хм, да и поезда теперь не ходят….
– И не летают самолёты. Да, да, это мы знаем, никакой романтики не осталось, ха-ха. Что ж, но один-то человек в этом городе точно бывал на Ямайке.
– Только не говори, что это ты, тупица, – пробудилась от полудрёма тётя Мэгги и достала из кармана своего халата папиросу.
– Именно так, мамаша, и нечего ухмыляться. Мне удалось побывать там, правда это случилось тогда, когда я только-только снял с себя вонючие подгузники. Мы с моими родителями летали туда навестить дядюшку Фрэнка, дядюшку-пердуна, как я его тогда называл. Кстати, моего кота зовут именно в его честь, просто чтобы я никогда не забывал его тупую рожу. Любил этот старый чёрт разыгрывать меня, постоянно пукая в разных местах, а потом убеждая всех вокруг, что это сделал я. Он был чёртовым обманщиком, но мне всегда с ним было весело. Даже не знаю, жива ли ещё его дурацкая физиономия…столько лет прошло….
– Враньё.
– Нет, мама, он мне рассказывал эту историю несколько раз, – пыталась убедить её Кэролайн, облокотившись на собственную руку, словно на мягкую подушку.
– Но то, что он тебе что-то там рассказывал, Кэролайн, не говорит о том, что он не врун.
– Вы не поверили бы мне, мамаша, даже если бы это было правдой. Да и мне плевать. Просто курите свою папиросу и помалкивайте…. Да, сегодняшняя жизнь совсем чёрствая и несолёная: сидим дома, потом бежим на работу, потом возвращаемся домой – никаких приключений, никуда не съездить. Но что самое паршивое – дальше будет только хуже. Хорошо хоть ещё по «ящику» можно включить старую запись и увидеть какие-нибудь чудо-места, других людей, которых, возможно, уже нет на этом свете. Этого, конечно, недостаточно, чтобы перестать ощущать себя одиноким человеком, однако что мы можем поделать. У нас перестали работать телефоны: посылаем письма, как в старые добрые времена, чёрт бы их побрал. Интернета нет, всякая связь ушла в небытие вместе с телевиденьем. Вот ты скажи мне, Кэролайн, когда ты в последний раз говорила со своей подругой? Вот именно, что давно, в таком году, что невозможно и вспомнить. Что там говорить, я уже давно ни с кем не общался, кроме вас, мамаша. Как же вы мне надоели, мамаша, улететь бы от вас куда-нибудь далеко-далеко, например, на Ямайку. Но, к великому моему огорчению, я могу сделать это только в своих мечтах…или в снах, но это уж как повезёт. Да, я много чего могу сделать в своих мечтах, но разве есть от этого какой-нибудь прок. Пожалуй, просто нужно выпить – это единственное противоядие от ваших дурацких шуточек, мамаша… Кэролайн, будь добра, принеси ещё бутылочку – какой прок от этого кофе.