Ночевала тучка золотая...
Шрифт:
Люся не понимала бессмысленного кокетства Сони. Ее лицо загоралось только на сцене, да еще в редкие часы встреч с Антоном, когда они оставались наедине и он твердил ей о своем чувстве…
– Счастливая Нонна! В Мюнхене!
Слово «Мюнхен» Соня намеренно произнесла громко, чтобы сидящие за соседним столом услышали.
Они действительно услышали и странно отреагировали на это слово. Молодые люди, о чем-то торопливо пошептавшись, враз поднялись и направились к столу девушек.
– Разрешите познакомиться, – с заискивающей
– Вы что-то сказали о нашем немецком городе Мюнхене? – с таким же акцентом поинтересовался второй – маленький, щуплый блондин в синем спортивном костюме.
– Вы – немцы из ФРГ? – беззастенчиво кокетничая, спросила Соня. – Подсаживайтесь к нам!
Она передвинулась к краю стола вместе со своим стулом.
Люся молчала. Она не любила случайных знакомств.
– Мы спортсмены. Приехали в Москву договариваться о будущих соревнованиях, – сказал рыжий. – Я Фридрих, он Людвиг. А вас как зовут?
Соня с готовностью назвала себя и Люсю, заодно соврала, что обе они студентки театрального училища.
– О! – сказал Фридрих. – Мы так и думали! Такие девушки – только для сцены!
Этот пошленький комплимент разозлил Люсю. Она не преувеличивала своих внешних данных. Знала, что только на сцене становится обаятельной, а в жизни незаметна. Другое дело Соня – уже по-взрослому, по-женски яркая, броская. Для сцены не подошла бы – тяжела, не пластична, но на улице прохожие оборачиваются поглядеть на нее.
Люсе не захотелось находиться в компании незнакомцев, на которых столь откровенно набросилась Соня.
– Я пойду, – сказала она.
Соня милостиво разрешила уйти. Даже осталась довольна этим.
Вскоре, сославшись на срочные дела, ушел и Людвиг. А Фридрих заказал еще две порции ассорти – просто так, чтобы придирчивая официантка не попросила освободить столик для других посетителей, осаждающих кафе-мороженое «Снежинка».
– Моя подруга уехала в Мюнхен. Я так ей завидую! – сказала Соня.
– О! Не теряйте знакомства со мной, и вы сможете поехать в Западную Германию, – со значительной улыбкой ответил Фридрих.
– Каким образом? – осведомилась Соня, намеренно положив на стол полную, обнаженную выше локтя руку, украшенную золотыми часами на массивном золотом браслете.
– Я могу сделать вам приглашение.
Глаза Сони вспыхнули, но ответила она будто бы между прочим, словно и не приняла его слов всерьез:
– Спасибо. Я непременно воспользуюсь этим.
Фридрих положил руку на ее пухлые пальчики.
– Как блестит этот перстень! – сказал он. – И красив почти так же, как ваши глаза. Это настоящий камень?
– Бриллиант, – ответила Соня, скромно убирая руку со
Фридрих заговорил о фигурном катании. Похвалил русских чемпионов. Сказал, что русский балет потрясает мир.
– Ну что вы! – воскликнула Соня. – Вот недавно здесь был французский балет – это искусство. Модерн! Нашим надо было бы поучиться!
На самом деле французского балета она не видела: не смогла достать билет. Да и не очень стремилась увидеть: балет она не любила.
«Какой он культурный! Какой интересный собеседник и какое привлекательное у него лицо!» – думала Соня, разглядывая зеленоватые глаза иностранца, оттененные темно-рыжими ресницами, его удивительно спокойные брови, прочерчивающие спокойный блестящий лоб. Губы у него были полные и влажные. Он то и дело облизывал их.
Соне в голову запали слова иностранца: «Не теряйте знакомства со мной, и вы сможете поехать в Западную Германию».
«Ни за что не упущу эту возможность», – решила она и, прощаясь с Фридрихом, дала ему номер своего телефона.
До отъезда Фридриха из Москвы оставалось всего несколько дней, и поэтому роман развертывался стремительно.
На следующий день Фридрих до часа ночи провел у Сони. Он бы не ушел и в час, если б в комнате не появился ее отец – могучий мужчина, напоминающий борца тяжелого веса. Он прочно сел в жалобно скрипнувшее кресло, явно намереваясь сидеть в нем до тех пор, пока гость не покинет дом.
И гость поторопился уйти.
А еще через день в подъезде какого-то дома Соня уже целовалась с Фридрихом, и, прижимая ее к себе, он шептал, что изъездил все страны мира, но девушек прелестнее русских не видел.
Фридрих сказал Соне, что ему обещали оформить ее выезд в Западную Германию по его приглашению. Вероятно, она сможет выехать прямо на днях вместе с ним и Людвигом. Только пока она должна сохранить это в тайне и уж пусть не сердится на его нерыцарское поведение: оплату билетов туда и обратно ей придется взять на себя. У иностранцев, как известно, русских денег мало. Зато там, в ФРГ, ей не потребуется ни одного пфеннига!
Договорились, что вечером Соня принесет деньги, они вместе отвезут их тому, кто взялся оформить ее отъезд, а оставшееся время проведут в ресторане.
Соня надела свое нарядное платье – из зеленого бархата, в тон отделанное бахромой, взяла под мышку новые лаковые туфли и помчалась на свидание с Фридрихом.
Он встретил ее в метро, поцеловал при всех и, положив на ее плечо тяжелую руку, повел к эскалатору.
Не умолкая, рассказывал он ей о международных соревнованиях, о себе, о немецких девушках, о том, какими изумительными будут те десять дней, которые проведут они вместе в ФРГ. Он никогда не был так разговорчив, и Соня решила, что это от радости.