Ночи дождей и звезд
Шрифт:
— А я не хочу говорить, достаточно вам наговорила. И всем ужасно надоела. Это моя вечная забота — знать, что нужно всем, но только не себе самой. Андреас и Йоргис подтвердят это. Тупая, самонадеянная Вонни, которая может устроить мир, но только не свою жизнь.
Все замолчали. Потом заговорил Йоргис.
— Ты, конечно же, знала, как устроить жизнь нашей сестры Кристины, она бы без тебя никогда не оправилась, — начал он.
— И каждый день ты что-то делаешь, чтобы кому-то здесь помочь, — учишь Марию водить машину, присматриваешь
— Я бы никогда не догадался, что мой папа умирает, если бы не Вонни, — сказал Дэвид. — Только подумайте, каким бы виноватым я чувствовал себя всю жизнь, если бы не узнал об этом.
— А когда вы сегодня пошли со мной, вы нисколько не пытались на меня воздействовать. Вообще никак не вмешивались. Просто вы оказались правы, — напомнила Фиона. — И оставили меня с моими мыслями. Я этого никогда не забуду.
Вонни смотрела то на одного, то на другого. Сердце ее было так переполнено, что она не осмелилась заговорить. Наконец выдавила из себя два слова по-ирландски.
— Slan abhaile, Fiona, — произнесла она неуверенно, сдерживая слезы.
— Что это значит? — спросил Дэвид.
— Это значит «добро пожаловать домой», — ответила Фиона.
Томас и Эльза беседовали на балконе, как старые друзья. Невозможно было поверить, что они знали друг друга не долгие годы, а всего несколько дней и уже были посвящены в сердечные тайны друг друга.
— Значит, вы вернетесь гораздо раньше, до родов Ширли? — спросила Эльза.
— Вы думаете, мне стоит это сделать? — Он взглянул ей в глаза.
— Эй, я вовсе не указываю, кому что делать. Помните, как мы все злились, когда Вонни говорила каждому, кому и как поступить. Вы не говорили мне, что делать.
— Это другое, — возразил Томас. — Я действительно хочу знать, что вы думаете.
— О’кей… Не сомневаюсь, что вы любите Билла и он любит вас, и ему очень трудно найти в жизни такую большую, щедрую любовь, поэтому верю, что вам стоит быть рядом с ним. Вы не просто выкинули его из головы и начали свою собственную жизнь. Вы постоянно беспокоитесь о нем. Так почему бы не жить рядом с ним, в доме, куда бы он мог приходить. Когда родится ребенок, он будет ревновать, ему необходимо место, где он по-прежнему будет в центре внимания.
Томас внимательно слушал ее.
— Однажды его бесконечно любили, но я стал сильно ревновать к Энди, и любовь моя измельчала. — Вид у него был очень грустный.
— Тогда, возможно, следует склеить все снова, скрепить хорошенько, чтобы не развалилось окончательно, — предложила Эльза.
— Разумом я с вами согласен, но сердцем боюсь, что все испорчу, что лучше, если я не буду мешать ему… ради него и ради себя самого.
— Хорошо, Томас, вы придете к правильному заключению. Я вас хорошо знаю. Но теперь, перед отъездом, я уверена, что вы обязательно уедете. Собираетесь ли вы сказать, что мне делать
— Думаю, скажу, что мы можем и что делаем с любящими людьми, и надеюсь, вы сумеете придумать, как избавиться от Дитера.
— Но почему, почему вы хотите, чтобы это закончилось? Вы мой друг и хотите мне добра, как и я вам. Вы знаете, что Дитер — любовь моей жизни, — смутилась она.
— Вы спросили мое мнение, я сказал, — просто ответил Томас.
— Но я не понимаю, почему вы хотите, чтобы я его бросила, избавилась от него…
— Я бы тогда мог утешить вас.
Она посмотрела на него, открыв рот.
— Томас, это неправда! — задохнулась она. — Мы же с вами просто друзья. Я вам не нравлюсь, это всего лишь вино и звезды.
— Вы никогда не воспринимали меня в этом свете? — спросил он, склонив голову набок.
— Я действительно думала, что хорошо бы полюбить деликатного, вдумчивого человека, как вы. А не суетливого, беспокойного, как Дитер. Но я часто мечтаю о том, чего быть не может. Просто не может быть.
— Хорошо. Тогда, думаю, вам лучше вернуться к нему завтра же. К чему тянуть?
— Как легко вы сдаетесь, — кокетливо произнесла она.
— Да что вы, Эльза, все, что я говорю, неправильно. Я просто из вежливости взялся советовать вам. Вы же не собираетесь этого делать.
— Я только играю с вами, — призналась она.
— Не надо.
Она каялась.
— Знаю, что похожа на одну из тех феминисток, которые злятся, когда мужчина встает, чтобы уступить им место, и еще больше злятся, когда он этого не делает. Я только притворяюсь, потому что не ведаю, что делать. Я знаю, что надо делать вам. Это же так очевидно и просто. И что делать всем остальным — Дитеру, Дэвиду, Фионе, Андреасу, Вонни. Просто я так решила, что все ясно.
— Что же делать Вонни? — с интересом спросил Томас.
— Она должна заставить Андреаса и Йоргиса отыскать ее сына и сказать ему, какая она теперь замечательная женщина. Ставрос-младший обязательно вернется, если они ему расскажут.
Томас улыбнулся ей.
— Крестоносец Эльза, — с чувством произнес он и похлопал ее по руке.
В таверне обсуждали путешествие Фионы домой и где ей жить.
— Можем поехать на последнем пароме завтра вместе, — предложил Дэвид. — Вместе веселее, и в Лондон можем полететь вместе.
— Неплохая идея, так будет легче проститься.
— На какое-то время, — сказала Вонни. — Вы еще вернетесь, у вас здесь много друзей.
— Завтра попрощаюсь с Элени и поблагодарю за все и за то, что она позвала доктора Лероса.
— А я дам Марии последний урок вождения и скажу ей, что теперь с ней будет заниматься Вонни. Правильно, Вонни?
— А она на этой неделе ездит лучше? — спросила Вонни.
— Гораздо лучше, — успокоил ее Дэвид. — И будет еще лучше, если вы постараетесь не кричать на нее, но поможете быть более уверенной в себе.