Ночи Клеопатры. Магия любви
Шрифт:
Но почему она задала этот вопрос именно сейчас? Уже почти полгода, как они вернулись в Александрию, и за это время она ни разу – ни разу! – не только не спросила о похоронах, но даже не упомянула о Юлии. Сперва Мардиан был уверен: это – проявление скорби. Позже засомневался: а может, ее боль была не столь уж сильной и просто уже прошла? Может, Луций Цезарь ошибся?
И вот сейчас, глядя в это, словно моментально высохшее, лицо, он понял: боль не прошла до сих пор. Может быть, только сейчас стала уменьшаться, поэтому она и задала этот вопрос. Раньше не задавала
– Он…
Цезарь был сильно изуродован, и поэтому египетский врачеватель, который находился с ним почти постоянно (еще с момента, когда Юлию впервые стало плохо в Александрии), буквально сделал ему новое лицо. Вся левая часть была сделана из воска – это Мардиан узнал от самого Менсы, – но, пожалуй, ей этого говорить не следовало.
– Он выглядел… величественно. На голове – венок из дубовых листьев, corona civica, на…
– Не надо, – она устало махнула рукой и поморщилась. – Я не о том. Я… знаю, что на него нельзя… нельзя было смотреть, когда… Словом, скажи: Менса сделал все как надо? Я знаю, для него это было важным – не выглядеть…
Какое слово она не договорила? Жалким? Вряд ли: Цезарь не мог выглядеть жалким даже с отсутствующей половиной лица. Но уточнять Мардиан не стал.
– Моя царица, Рим оплакивал своего…
Кого? Повелителя? Царя? Эти, которые убили его, были уверены, что Цезарь хочет стать царем, но у Мардиана, практически не общавшегося с Юлием и знавшего его в большей мере по рассказам Клеопатры, была твердая уверенность в том, что как раз этого-то Юлий и не хотел.
– Знаешь, Мардиан, – тихо произнесла царица, – пожалуй, лучше не рассказывай мне о похоронах. Когда вырастет наш сын, расскажешь ему. А я… Я не видела его мертвым. И для меня он… ушел на запад. Или – к своим предкам-богам.
Юлий ушел, а ей нужно продолжать жить. И для начала…
Ей вдруг вспомнился один разговор с Юлием, когда он пообещал передать подарок для Аполлодора. Пообещал, но так и не успел. Потому что умирать он не собирался. А она пока не собиралась уезжать.
Кто подскажет ей? Кто?!
Мардиан? Но как ей объяснить ему, что Аполлодору полагается подарок «от Цезаря», а ему самому – нет?
Нет, конечно, Юлий не хотел обидеть Мардиана, однако он почему-то даже не вспомнил о нем. Может быть, потому, что Сицилиец оставался в Египте, а Мардиан постоянно находился при ней.
А может, потому, что Юлий считал Мардиана рабом, а следовательно – не тем человеком, который заслуживает подарка?
Так или иначе, а больше спросить совета ей не у кого. Не с четырнадцатилетним же Птолемеем советоваться?
Что же делать?
Она могла допустить неделикатность по отношению к кому угодно, но не к Мардиану.
Значит, придется ему солгать. Заодно она поинтересуется и у него – что хотел бы получить в подарок он сам.
Мардиан выслушал ее, кусая губы.
– Ты лжешь, моя царица, – спокойно сказал он. – Но твоя ложь делает тебе честь. Цезарь не мог разговаривать
– Какой?
– Он хорошо понимал меня. И сделал мне именно такой подарок, какой я хотел получить больше всего.
– Ну какой же?!
Как в давние времена, Мардиан щелкнул ее пальцем по носу.
– Много будешь знать, плохо будешь спать, моя царица!
Оказывается, она способна испытывать любопытство. Значит, жизнь возвращается…
– Мардиан, лучше ответь!
– Я так люблю, когда ты улыбаешься, моя царица! Твоя улыбка – как солнышко: освещает и согревает все вокруг.
– Мардиан, я серьезно!
– А когда сердишься, ты еще прекраснее.
– Мардиан, а помнишь, когда-то давно, в детстве, ты обещал мне рассказать свою историю? Ты тогда говорил: «Эта история – не для царевен; станешь царицей – я расскажу тебе». Я стала царицей, расскажи!
Клеопатра впервые видела, чтобы лицо так «сползало» вниз, обвисало, словно теряя костный каркас.
– Не надо! – вырвалось у нее.
Мардиан покачал головой.
– Сейчас ты права, моя царица. Лучше и в самом деле – не надо. Мне больно вспоминать о тех событиях. Да я и не вспоминаю. Запретил себе думать об этом, и почти всегда этот запрет исполняю. Давай лучше поговорим о подарке Аполлодору. Может быть, ему следует подарить «Записки о галльской войне»?
– Что это?
– Это сочинение Юлия о войне в Длинноволосой Галлии.
Клеопатра удивилась:
– Зачем они Аполлодору?
Мардиан покачал головой:
– Ты плохо знаешь своего верного помощника, царица. Он в юности мечтал быть полководцем. Юлий, если бы был жив, подарил бы ему именно это. Можно, конечно, заказать для него копию «Афродиты Книдской» Праксителя, твой главный советник является большим ценителем скульптуры, но, как мне кажется, статую ты можешь заказать для него от своего имени.
Статуя была заказана, и верный Аполлодор получил одновременно оба подарка: от царицы и «от Цезаря». Мардиан оказался прав: «Запискам» советник обрадовался куда сильнее. Клеопатра допустила небольшую оплошность: приобрела список с полного варианта «Записок», не зная о том, что дописать их Цезарь не успел – они были доработаны уже после его смерти, бывшим легатом Цезаря Авлом Гирцием. К счастью это вовремя заметил Мардиан, и Аполлодору были попросту отданы не все свитки; последние дожидались своего времени и были вручены советнику спустя два месяца.
Что же касается подарка, сделанного Цезарем Мардиану, то эту тайну Клеопатре поведал маленький Цезарион. Это оказалась камея с изображением Клеопатры.
Глава 22
В конце лета неожиданно заболел Птолемей.
Началось все с того, что вечером он отправился спать раньше времени, не рассказав Цезариону традиционной сказки на ночь.
– Прости, маленький, но у меня сильно болит голова. Я сейчас лягу спать, к утру все пройдет, а завтра зато я расскажу тебе две сказки. Договорились?