Ночи нет конца. Остров Медвежий
Шрифт:
– Как вам нравится это зрелище? – повернулся я к Хэггерти.
Лицо у кока не побелело, а приобрело молочно-розовый оттенок. Секунд десять смотрел он на мертвеца, потом отвернулся и торопливо зашагал по проходу. Заперев дверь, я последовал за ним, шатаясь из стороны в сторону: траулер отчаянно качало. Добравшись до столовой, я извлек из гнезда бутылку «Черной наклейки» и, приветливо улыбнувшись маленькой Мэри и Аллену, направился на камбуз. Полминуты спустя туда же вернулся и Хэггерти. Вид у него был – не позавидуешь. Несомненно, за долгую службу на флоте он
– Что это? – хрипло спросил он. – Что же это за яд? Господи, в жизни не видел такого кошмара.
– Не знаю. Но пытаюсь выяснить. Так можно мне осмотреть камбуз?
– Ну конечно. Не сердитесь, доктор. Я не знал. Что вы хотите осмотреть в первую очередь?
– Уже десять минут двенадцатого, – заметил я.
– Десять двенадцатого? Господи, совсем забыл про вахтенных! воскликнул Хэггерти и с невероятной поспешностью начал собирать ужин. Две банки апельсинового сока, консервный нож, термос с супом и второе в плотно закрытых металлических судках – все это он сложил в плетеную корзину вместе с вилками, ложками и двумя бутылками пива. На все ушло немногим больше минуты.
Пока кока не было – отсутствовал он минуты две, – я осмотрел продукты на полках и в объемистом холодильнике. Если бы даже я и умел проводить анализ, у меня не было нужной аппаратуры, поэтому я полагался на зрение, вкус и обоняние. Ничего необычного я не обнаружил. Действительно, чистота на камбузе была безупречная.
– Напомните мне меню ужина, – обратился я к Хэггерти, когда тот пришел.
– Апельсиновый или ананасовый сок, говяжье рагу…
– Консервированное? – спросил я, на что тот кивнул. – Давайте посмотрим. – Открыв по две банки всего, что перечислил кок, под его пристальным взглядом я снял пробу. По своему вкусу ни соки, ни рагу не отличались от обычных консервированных продуктов.
– А что было на второе? – продолжал я. – Бараньи котлеты, брюссельская капуста, хрен и вареный картофель?
– Совершенно верно. Но эти продукты хранятся не здесь.
Кок провел меня в прохладное помещение, где хранились продукты и овощи, затем в освещенную ярким светом холодную кладовую, где с крюков свешивались огромные куски говядины, свинины и баранины.
Как я и предполагал, ничего подозрительного я не обнаружил и заверил Хэггерти: в том, что произошло, нет его вины. Затем поднялся на верхнюю палубу и, пройдя по коридору, добрался до капитанской каюты. Повернув ручку и убедившись, что дверь заперта, я принялся стучать. Затем начал бить по двери каблуками. Безрезультатно: раньше, чем через девять часов, капитан не придет в себя. Хорошо, что штурман знает свое дело.
Я вернулся на камбуз (Хэггерти там уже не было) и, пройдя через кладовку, проник в кают-компанию. Мэри Дарлинг и Аллен сидели на диване и, сплетя руки, глядели друг другу в глаза. Я знал, на судне романы возникают чаще, чем на берегу, но полагал, что случается это где-то у Багамских островов,
– Ну и напугали вы нас, доктор Марлоу!
– Прошу прощения.
– Мы все равно собирались уходить.
– Еще раз прошу прощения. – Посмотрев на Аллена, я усмехнулся. – Тут не то что в университете, верно?
– Действительно, есть разница, – слабо улыбнулся он.
– А что изучали?
– Химию.
– И долго?
– Три года. Вернее, почти три года. – Снова слабая улыбка. – Вот сколько времени понадобилось, чтобы убедиться: с этим предметом я не в ладах.
– А сколько лет вам теперь?
– Двадцать один год.
– Все еще впереди. Когда я начал учиться на врача, мне стукнуло тридцать три.
Хотя Аллен ничего не сказал, по выражению его лица я понял, каким стариком он меня считает.
– А что же до этого делали?
– Ничего особенного. Скажите, во время ужина вы сидели за капитанским столиком? – Оба кивнули. – Примерно напротив Антонио?
– Пожалуй что так, – отозвался Аллен. Это было хорошим началом.
– Антонио нездоров. Я пытаюсь выяснить, не съел ли он чего-нибудь такого, что могло отрицательно повлиять на него. Не заметили, что он ел?
Оба растерянно переглянулись.
– Цыпленка? – подсказал я. – А может, сардины?
– Простите, доктор Марлоу, – проронила Мэри. – Мы не очень-то наблюдательны.
Я понял, что помощи отсюда ждать нечего: оба слишком заняты друг другом. Может быть, они и сами-то ничего не ели. Я тоже был не очень наблюдателен. Но ведь я не знал; что готовится убийство.
Держась друг за друга, чтобы не упасть, молодые люди встали с дивана.
– Если вы идете вниз, попросите Тадеуша зайти. Он в салоне.
– А что, если он в постели? – сказал Аллен. – И спит?
– Где-где, но только не в постели, – убежденно ответил я.
Минуту спустя появился Граф. От него разило бренди. Породистое лицо его выражало раздражение.
– Какая досада! – начал он без всякого вступления. – Какая досада, черт подери! Не знаете, где можно найти отмычку? Этот идиот Антонио заперся изнутри и дрыхнет, наевшись успокоительных таблеток. Никак не разбудить этого кретина!
– Он не запирался изнутри, – произнес я, извлекая из кармана ключ. – Я запер его снаружи.
Растерянно посмотрев на меня, в следующую минуту Граф машинально полез за фляжкой, видно догадавшись, что произошло. Особого потрясения он, похоже, не испытывал, но растерянность его была неподдельной. Он наклонил фляжку, из которой в стакан упало две-три капли. Протянув руку к бутылке «Черной наклейки», щедро налил в стакан и сделал большой глоток.
– Он не мог меня услышать? Он… уже никогда никого не услышит?
– К сожалению. Пищевое отравление, не иначе. Это был какой-то очень сильный, быстродействующий и смертельный яд.