Ночи Виллджамура
Шрифт:
Он ждал почти целый час, когда его наконец примут.
Рандура провели в большой каменный зал, служивший, видимо, кабинетом, если судить по книгам и бумагам, которые занимали в нем не только полки, но и пол, словно их не убирали годами. Ему велели пройти к стрельчатому окну и сесть там на стул, и он на цыпочках пробирался между завалами, чтобы не потревожить бумаги. Похоже, здесь работала Папус. Те двое, что привели его сюда, называли ее каким-то чудным титулом: гиджа ордена Даунира.
Когда его оставили у окна в одиночестве, странное голубое создание привлекло его взгляд. Оно свалилось с одного из балконов верхнего уровня, скрылось из виду, неуклюже описывая круг, потом снова появилось и полетело, заваливаясь набок.
В старинной комнате пахло плесенью, каменная кладка стен тут и там крошилась. Он знал, что город стар, но никогда не думал, что еще существуют дома вроде этого. Со всех сторон его окружали полки с книгами, книги лежали на полу. Многие с сорванными корешками, слипшимися страницами, из других страницы, наоборот, торчали в разные стороны, показывая какие-то диаграммы и графики. Среди книг попадались инструменты, странные куски гнутого металла, насекомые, похожие на механизмы точных, совершенных форм.
Созерцание этого скопления мудрости вызвало в нем ощущение недостаточности собственного образования. В своем уме он не сомневался, но здесь было другое, упорядоченное знание: древние языки, история, названия редких растений и животных, тогда как его познания не шли дальше мечей, женщин и танцев. Но нет, он все же сообразителен, и не все ответы находятся в книгах – некоторые имеются и в реальном мире.
Дверь распахнулась, и вошла женщина, одетая так же, как двое его недавних провожатых. Волосы у нее оказались темнее, чем он запомнил, а сама она – стройнее.
– Кто хочет говорить со мной? – Голос у нее был низкий, синие глаза сверкали.
Рандур подошел к ней, вынул монету.
Она взяла ее, рассмотрела:
– Да, я помню. Фолк, тысяча семьсот пятьдесят седьмой. Ты тот мальчик, который меня спас. – Она вернула ему монету и, кажется, улыбнулась. Строгие линии на ее лице показывали, что это случается редко. – Ты вырос, я вижу.
– Это бывает, – пробурчал Рандур, пряча монету в карман. – Вы тогда сказали, что, если мне понадобится услуга, я могу прийти и разыскать вас.
– Значит, добрался ты благополучно. – Папус отошла к столу и начала перебирать какие-то бумаги. – Ну, так о чем же ты хочешь попросить?
– Мне нужен такой культист, который может предотвратить смерть человека или вернуть его из мертвых.
Не сводя с него серьезного взгляда, она положила на стол бумаги, которые держала в руках, и сделала к нему шаг.
– Я спас вам жизнь, – смущенно напомнил Рандур. Ему вдруг показалось, что нелишне будет напомнить об этом.
– Да, верно, но то, о чем ты просишь, невероятно трудно, ты понимаешь это? В смысле, зачем тебе жить вечно?
– Это не мне. Я для матери.
– А, понятно. – Папус присела на край стола. – Подождешь здесь еще минутку?
– Я уже привык ждать.
Папус сунула
…и растворилась во вспышке фиолетового света.
Рандур подпрыгнул как ошпаренный и шагнул к столу. Оглядел лежавшие на нем книги и бумаги так, словно надеялся прочесть в них ответ. «Провалиться мне на этом месте, как она это делает?»
Рандур сидел у окна на стуле, пытаясь вникнуть в суть книги, которая явно была ему не по зубам. Но он решил, что диаграммы в ней нравятся ему чисто эстетически.
Дверь отворилась. Вошла Папус.
– Как я погляжу, вы все же решили воспользоваться дверью?
– Слушай, – заговорила она, – я действительно в большом долгу перед тобой, и я поговорила о том, чего ты просишь, с моими коллегами здесь, но, к моему большому сожалению, никто из нас не умеет этого делать.
Может быть, он наивен, но происходящее начинало раздражать его.
– Колдуны вы или нет?
– Нет, – коротко ответила она.
– Нет?
– Нет, мы больше чем колдуны. Мы не просто пользуемся магией. Тут целое искусство. Мы тратим годы на изучение тончайших нюансов наших технологий.
Ее интонация стала заученной, как отрепетированная речь.
– Вы же обещали. Что вы можете мне предложить?
– Ну, я хочу направить тебя в другую секту. Но при этом ты должен понять, что при обычных обстоятельствах мы не имеем с ними ровным счетом ничего общего. Обратившись к ним, ты не подвергнешься никакой особой опасности, но все же будь осторожен. И помни, что я посылаю тебя к ним, лишь памятуя об услуге, которую ты оказал мне много лет назад. Иначе я этого не сделала бы.
– Звучит крайне сомнительно, – заметил Рандур. – Мне не нравится, к чему идет дело.
– Скажем просто: сейчас все ордена переживают не лучшее время. И отношения между нами натянуты.
– Как я понял, вы и эта другая группа недолюбливаете друг друга.
– Мягко говоря. – Папус засмеялась. – И все же сейчас я передаю тебя именно им, таков мой ответ на твою услугу. Не думаю, что ты когда-нибудь поймешь, чего мне это стоило. – Она помолчала, потом добавила: – Мы и они думаем совершенно по-разному.
– Это как? – спросил Рандур, отметив взволнованное выражение ее лица.
– Они – орден Равноденствия, как они себя называют, – любят… разбирать мир на части. А мы предпочитаем собирать его снова. Проще я объяснить не могу.
– Объясните сложнее, – попросил Рандур. – Мне любопытно.
– Они хотят разобрать мир на составляющие, чтобы узнать все его секреты. Понять, как все работает, и ради этой цели они не позволяют таким вещам, как этика, вставать у себя на пути. Они беспощадные, жестокие разрушители. В отличие от них я люблю объединять, сохранять порядок, соблюдая высокий уровень морали. Наш орден оказывает помощь Совету Виллджамура и самому императору, когда они в нас нуждаются. И тем не менее мне придется отвести тебя именно в орден Равноденствия, ибо только там ты сможешь обрести то, к чему стремишься.