Ночная духота
Шрифт:
— Все? — передразнил он меня и швырнул бокал в раковину. — А ты думаешь агрессию МакМёрфи можно было убрать чем-то иным, а не лоботомией? Прости, я не читал никаких книг по хирургии.
— Вы хотите сказать?
Я не хотела верить словам графа, но они складывались в жуткую картину, такую же серую, что и его глаза.
— Ты хочешь, чтобы я предложил тебе пройтись по улице и проверить это на живых мужчинах? У тебя будет ещё время, а пока я не могу дать никакого ответа на твой вопрос. Сейчас мне остаётся надеяться, что в тебе до среды ничего больше не вспыхнет ни ко мне, ни к Клифу. Что же касается твоих глаз, то скажи, что ты видишь?
—
Это было правдой. Парижанин выглядел просто ужасно, намного хуже тринадцатого августа, когда пересёк в гробу Атлантику. Наверное, я не должна была говорить про морщины, но сомневаюсь, что он когда-то считал себя неотразимым красавцем.
— Спасибо за прямоту, — скривил он губы. — Настоящая художественная правда. Но я, должно быть, плохо сформулировал вопрос. Спрошу иначе: хорошо ли ты видишь окружающие тебя предметы?
— Теперь, когда слёзы больше не текут, да. Только к чему вопрос?
Я действительно терялась с ответом, но страшное подозрение вдруг стало закрадываться в душу. Неужели мои мысли у двери были верными?
— Здесь не горит ни одной лампы, — сказал граф. — Но не переживай, котёнок, твои глаза в темноте не светятся, пусть ты теперь и видишь не хуже меня.
— Что вы хотите сказать?
— Хочу сказать что скорее всего тебе придётся не снимать больше солнцезащитных очков и начать вести ночной образ жизни. В твоём положении остаётся лишь порадоваться исходу. Глаза не худший побочный эффект. Всё могло закончиться намного плачевнее, и я не думаю, что проделал бы с тобой то, что сделал с Лораном. Тогда бы мне пришлось тащить на себе ещё одного ненормального!
Я слишком сильно испугалась до этого, слушая рассуждения графа, чтобы сейчас бояться за последствия своих слов. Я даже вскочила со стула и швырнула в тарелку нож.
— Вы сами сотворили это с Анри! И теперь смеете обвинять его в сумасшествии…
— Скажи ещё, что это я убил всех этих женщин! — Граф вскочил со стула, и мне надо было благодарить стол, который встал у него на пути и не позволил схватить меня за горло, но тогда я отчего-то не боялась за себя и секунды. — Я утаскивал его с улиц, из борделей, из гримерных танцовщиц. Порой я даже прятал изуродованные трупы. Я нёс свой крест. Я знал, что плачу за то, что украл ребёнка у матери. Мне пришлось отпустить от себя Лорана, и вот уже много лет я живу вдали от сына, ради которого обрёк на несчастье Эстель. Сейчас я больше не сомневаюсь, что малыш Анри должен был либо умереть заживо погребённым, либо расти подле матери, чтобы потом освоить какое-то дело, жениться, родить детей и умереть. Но я пошёл на поводу у своего эгоизма — я взял то, что мне не принадлежало, и погубил его. Он сжёг дневник, но сжёг ли он до конца свою низменную страсть, кто знает? Я летел сюда в страхе, что он принялся за старое, и я мечтал, чтобы он хотя бы остановился, дойдя по последних страниц дневника. Воплотить в жизнь свою фантазию — это самое страшное, что может сотворить с собой человек. И будь мне благодарна, что я избавил тебя от неё. Теперь, когда ты забыла свои фантазии, попытайся хоть что-то сделать со своей жизнью. А сейчас дай мне свой телефон.
Я не стала спрашивать для чего тот ему понадобился. Мне и так хватило его откровений, и следующая фраза могла перерасти в какую-нибудь катастрофу, а мне очень хотелось зарегистрироваться на рейс в Сиэтл, а там взять в аэропорту машину и махнуть
— Вы хотите позвонить Лорану? — спросила я, посчитав безопасным вернуться за стол и допить ледяной уже кофе.
— Нет, я хочу погуглить, что несёт в себе имя Клиф. Вот забавно-то как… Прости мой французский экспромт, но мне не хочется читать это по-английски. Так… Носящий его человек склонен всё идеализировать, является очень чувствительной и увлекающейся натурой. Эти качества не следует игнорировать, потому как если Клиф не сумеет выразить себя через музыку, искусство или иные формы творчества, он становится жутко ревнивым и развивает в себе собственнические качества, от которых страдают окружающие его люди… — Граф даже причмокнул и протянул мне телефон через стол. — Никогда бы не подумал, что имя может управлять человеком. А ты думала об этом?
— Нет, не думала…
— И верно, — Я не могла понять, насколько серьёзен сейчас граф. — Ведь твоё имя должно было сделать тебя чистой и непорочной, а какой стала ты, а? С другой стороны наша встреча не случайна, ведь имя твоё происходит от греческого слова «катариос», и раз американская действительность так тебя загрязнила, тебя следовало очистить… Теперь ты в мыслях непорочна, что ребёнок. Славно, Кэтрин…
— Я больше не Кэтрин, — сказала я зло, глядя на смеющиеся каменные губы графа. — Зовите меня Джанет. Я даже документы поменяю.
— Джанет? — тянул граф насмешливо. — Ты погугли прежде значение этого имени.
И я дрожащими пальцами вбила подаренное мне Клифом имя в поисковую строку браузера.
— На иврите оно означает подарок от бога, — произнесла я зло, надеясь, что тут граф не сумеет ни к чему придраться.
— Да, не желал бы я получить такой подарок. Ну что ж, меняй имя. Но помни слова своего дорогого Самюэля Клеменса: «Милостью божьей в нашей стране есть такие неоценимые блага, как свобода слова, свобода совести и благоразумие никогда этими благами не пользоваться».
— Я учту, — ответила я сухо и поспешно поднялась из-за стола: — Спасибо за завтрак. Как всегда, он был великолепен. Особенно вам удалась беседа.
— На здоровье, Джанет, — сказал граф со злорадной улыбкой, но я стойко её вынесла. — Но прежде, чем ты уйдёшь, окажи мне маленькую услугу. C'omo se dice «enchant'e» en espa~nol (Как сказать по-испански «очень приятно» (исп.)?
— Encantado? — ответила я, не задумываясь, и только потом, после довольной улыбки, графа, испугалась.
— Благодарю, Джанет. Мне очень жаль, что я не смогу говорить с Габриэлем по-испански, но хоть пару слов хотел бы вставить. Может, на завтрашнюю ночь я могу заполучить тебя в переводчики?
— Меня не пригласят, — отрезала я, чувствуя, как по спине скатилась струйка ледяного пота. — Да и потом я ни разу не слышала, чтобы кто-то из них говорил по-испански, при мне звучал только английский. Да и я с трудом могу связать три слова. Я учила испанский в школе всего год.
— Но ты ведь всё равно пойдёшь со мной на это пау-вау или нет? — Граф не сводил с меня глаз, и я чувствовала, как подаренная Клифом повязка ещё безжалостнее стягивает виски. — Лоран со мной не разговаривает, и я даже не уверен, что он до среды вернётся домой, а мне очень интересно побывать на индейской церемонии. А то что же это получается! Побывал в Калифорнии, а ни индейцев не увидел, ни американских горок!