Ночная катастрофа

Демилль Нельсон

— Ладно. Пусть так. Но я продолжаю думать о том, что мне сказал твой приятель Сидни Сибен. Но не о данных экспертизы, а о логике происшедшего. Зачем, в самом деле, сбивать самолет так далеко от аэропорта? И потом, с какой стати правительству покрывать террористов? Ведь версия ракетного нападения террористов, учитывая то обстоятельство, что катастрофа сопровождалась мощным взрывом над морем, который видели сотни свидетелей, освобождает от ответственности множество людей. Людей большей частью пенсионного возраста, которые не слишком хорошо справляются со своими обязанностями. Я и специалистов фирмы «Боинг» имею в виду, и чиновников из НСБТ, и персонал компании ТВА, и так далее. Не

говоря уже о многочисленных страховых выплатах. Да я бы на месте правительства ухватился за эту версию обеими руками — более того, выдумал бы ее, если бы ее не было, а версию о технических неполадках постарался бы поскорее сдать в архив. Впрочем, тут есть одно «но». Правительство, вполне возможно, опасалось паники, а также дискредитации спецслужб, не сумевших предотвратить теракт. А это уже затрагивает интересы ЦРУ… — Я посмотрел на Кейт. — Эй, не спать!

Но она спала сном праведника и даже слегка похрапывала.

И я остался наедине со своими мыслями и черным ночным небом, заглядывавшим в окна моего автомобиля.

Я нажал на кнопку «пауза» анализирующего устройства, которое помещалось у меня в мозгу, потом на кнопку «перемотка» и вернулся к событиям прошедшего дня.

Картина первая. Мемориальная служба и появление на сцене моего коллеги по ОАС Лайэма Гриффита. Вполне возможно, этот парень имел отношение к пресловутой группе «Людей, поверивших показаниям двухсот свидетелей». Поразмыслив, можно было прийти к выводу, что словесные нападки Гриффита, какими бы враждебными они на первый взгляд ни казались, имели своей целью возбудить у меня интерес к этому делу. Не исключено, что именно Кейт и устроила этот спектакль. С другой стороны, тот неприятный разговор можно было толковать и напрямую — то есть как предупреждение не совать свой нос куда не надо.

Я снова посмотрел на Кейт: во сне у нее было ангельское выражение лица. Как-то не верилось, что она способна манипулировать собственным мужем. Или все-таки способна?

Картина вторая. Национальный парк Капсог-Бич. Сумерки. На пляже мужчина и женщина.

Тут же возникал ряд вопросов: видели ли они огненный столб и взрыв и засняли ли все это на видео? И почему эту парочку до сих пор не нашли? Или же нашли?

Как я уже намекал Кейт, парни из ЦРУ могли выйти на этих людей, отобрать у них пленку, а их самих уничтожить. Но нет, вряд ли. Это уже из области паранойи, которая свойственна вашему покорному слуге. Если разобраться, парни из ЦРУ ничего плохого мне до сих пор не сделали. Если, конечно, не считать покойного Теда Нэша. Но он был ренегатом, служил в ОАС, так что назвать его стопроцентным агентом ЦРУ и полноправным представителем этой организации никак нельзя. Или все-таки можно?

Картина третья. Наблюдательная башня на базе береговой охраны в Моричес. Капитан Том Спрак — во всех отношениях достойный человек и надежнейший свидетель.

Была у меня одна мыслишка, от которой я никак не мог отделаться. Капитан Спрак являлся одним из двухсот свидетелей — мужчин, женщин и детей, — которые группами и поодиночке собственными глазами видели в небе над морем огненный столб. Не могло же им всем померещиться, что он поднимался.

И наконец, картина четвертая. Авиационный ангар в Калвертоне. И мистер Сидни Р. Сибен — эксперт Национального совета по безопасности транспорта. Между прочим, такой же надежный свидетель, как и капитан Спрак.

Я бы с удовольствием оставил этих двух парней наедине в запертой комнате часов на двенадцать. Уверен, их беседа стала бы диспутом века. Или никакого диспута не было бы?

Как-никак мистер Сибен в момент своего последнего выхода на авансцену ясно дал понять, что у него существуют

известные сомнения относительно теории оптической иллюзии. Как это он сказал? «Никакая это была не иллюзия, черт бы ее побрал!» — вот как. Что же это тогда было?

Потом в моем сознании проступил жутковатый образ собранного по кускам самолета-призрака. Я снова мысленно совершил путешествие по его закопченному салону, осмотрел искореженные взрывом кресла, заглянул в застеленные запачканными коврами проходы, помня известное утверждение судмедэкспертов о том, что и «мертвые могут говорить».

Это действительно так. Более того, при правильном подходе к делу мертвецы даже могут выступать свидетелями на суде.

Но «боинг» уже выложил почти все свои тайны. Как и выловленные из воды мертвые тела. Живые свидетели катастрофы тоже дали показания. Сказала свое веское слово и экспертиза. Проблема заключалась в том, что все эти данные в большей или меньшей степени расходились друг с другом.

Но далеко не все из живых сказали правду. А те, кто считал, что сказал правду, могли ошибаться. Даже те, кто лгал, тоже, возможно, не имели представления о том, что истинно, а что — нет.

Сегодня этому делу исполнилось ровно пять лет. Иначе говоря, это было старое, сданное в архив дело. Я вспомнил, что оно не лучшим образом отразилось на профессиональной карьере и репутации многих людей. И подумал, что мне не хотелось бы вносить в этот печальный список свое имя или имя моей жены.

Я посмотрел на спящую Кейт. Мы были женаты уже год, но почти не касались в своих разговорах этого дела. Хотя сейчас мне вдруг вспомнилось, что Кейт в июле прошлого года ездила на мемориальную службу — без меня. Я невольно задался вопросом, почему она дожидалась пятилетней годовщины катастрофы, чтобы вовлечь меня в это дело. Возможно, я проходил своего рода испытательный срок, а может, открылись какие-то новые обстоятельства. Как бы то ни было, сегодня Кейт позволила мне заглянуть в щелочку между портьерами, за которыми скрывалось некое сообщество зациклившихся на этом деле людей.

Тут мне в голову пришла еще одна любопытная мысль, касавшаяся моей любимой. Ее никак нельзя было причислить к людям, которые хотели бы или пытались противостоять системе. Она сама была системой — ее частью, ее винтиком.

Что же касается вашего покорного слуги, то я, напротив, сделал карьеру именно благодаря тому, что всегда норовил проехать по той улице, где движение было запрещено. Теперь же мы с Кейт вроде как поменялись ролями, а такие перемены обычно ничего хорошего не обещают.

Между тем это дело таило в себе потенциальную угрозу для всякого, кому вздумалось бы поосновательней в нем покопаться, — и этого нельзя было не почувствовать. От одного только перечисления версий катастрофы — от всех этих плазменных «лучей смерти», выбросов метана, кинетических ракет, электромагнитных пульсаций, взрывов летучей смеси и прочих прелестей на душе становилось как-то зябко.

Ради собственного блага и блага моей жены мне следовало забыть обо всем, что я увидел и услышал сегодня вечером. Именно это подсказывало мне мое чутье.

Я взглянул на Кейт. Она просыпалась, возвращаясь из края грез, где только что побывала. И я догадывался, кого она видела во сне. Уж конечно, не чиновников из нашего ведомства. И даже не меня.

Во сне перед ней предстали двести тридцать человек, которые погибли при катастрофе рейса 800 компании «Транс уорлд эйрлайнз». А также их родные и близкие, оставившие в креслах самолета розы, зажигавшие на берегу свечи и бросавшие в прибой цветы. Она, я уверен, видела даже тех, кого не было на мемориальной службе, кто в этот вечер плакал, сидя у себя дома.