Ночная музыка
Шрифт:
Мэтт наградил Асада ледяной улыбкой:
– Асад, дружище, если бы я имел хоть малейшее представление, о чем вы тут толкуете, то непременно согласился бы с вами. Шевелись, Энтони. Нам пора.
И дверь захлопнулась чуть сильнее, чем обычно, заставив жалобно задребезжать колокольчик.
Мэтт с пылающим лицом вышел из магазина. Но только оказавшись в своем минивэне, он дал волю чувствам:
– Чертов нахал! Энт, ты слышал, о чем он говорил? Нет, ты понял, на что он намекает? – Страх, что домашние узнают о проведенной им с Изабеллой ночи, придал Мэтту нежелательный заряд агрессивности. – Самодовольный ублюдок. Если уж на то пошло,
У Мэтта так сильно стучало в висках, что он даже не услышал, как надрывно звонит мобильник. Энтони взял телефон с приборной доски и ответил на звонок.
– Это Тереза, – безучастно произнес Энтони и отвернулся от отца.
А на следующее утро, часов около семи, Изабелла обнаружила собак. Была суббота, и можно было вполне позволить себе подольше поваляться в постели, но спала она теперь плохо, урывками, а потому решила встать пораньше, чтобы проветрить голову.
И все же что за чертежи она случайно обнаружила в желтом экскаваторе? Они однозначно относились к Испанскому дому, и Мэтт, несомненно, по ним выполнял некоторые работы. На схеме ванная была обозначена именно там, где и предлагал Мэтт Маккарти, рядышком с новенькой гардеробной. Однако Мэтт ни разу не упоминал ни о каких архитекторах или о заказанных чертежах. И вообще, чертежи были сделаны достаточно недавно, а следовательно, не могли принадлежать Сэмюелю Поттисворту; более того, Изабелле почему-то не верилось, что ее двоюродному дедушке, десятилетиями не занимавшемуся домом, вздумалось бы затевать такую грандиозную стройку.
Но если Мэтт заплатил архитектору, чтобы тот сделал чертежи специально для нее, Изабеллы, ему следовало бы узнать ее пожелания и обсудить с ней детали, ведь так? При мысли о перспективе обсуждения чего бы то ни было с Мэттом Маккарти она снова почувствовала себя несчастной.
И потом, все упиралось в деньги. При жизни Лорана ей не приходилось думать о деньгах. Деньги входили в сферу его обязанностей как нечто абстрактное, призванное обеспечивать получение удовольствий от жизни, включая семейный отпуск, новую одежду, ужины в ресторанах. И теперь ее приводила в ужас их привычная расточительность.
Изабелла совершенно точно знала, сколько денег лежит у нее в кошельке и на банковском счете. После оплаты последнего счета Мэтта Маккарти денег на жизнь осталось ровно на три месяца – и никаких надежд на пополнение семейного бюджета. Три-четыре урока игры на скрипке в неделю позволят им еще немного протянуть. Если бы они сумели привести в порядок хотя бы одну комнату, ну и, конечно, ванную, можно было бы найти постояльцев, что приносило бы до сорока фунтов в неделю. Однако тут имелось одно большое «если». Они по-прежнему умывались в раковине на кухне, а чтобы воспользоваться уборной, приходилось спускаться вниз. «Сомневаюсь, что найдется слишком много желающих мыться в жестяной ванне», – заметила Китти.
Изабелла стояла, полусонная, у окна и наблюдала, как в воздух поднимаются гуси и утки, тревожными криками оповещая о присутствии хищника; неожиданно она заметила на берегу собак, весело гонявшихся друг за дружкой.
Поддавшись странному порыву, она накинула халат, натянула резиновые сапоги и открыла входную дверь. А затем побежала по лужайке в сторону озера, ежась от утреннего холода.
Она остановилась там, где только что видела собак. Ноги сразу же утонули в мокрой траве, уши заложило от утиного кряканья. Собак нигде не было видно.
– Байрон! – позвала Изабелла, ее голос эхом разнесся над водой.
Но Байрон как сквозь
Изабелла наблюдала за пловцом, оставаясь при этом незамеченной. Ее поразило его мощное тело, широкие крепкие плечи, идеальный треугольник мускулистой спины. Он повернулся, смахнув с лица капли воды, и Изабеллу захлестнули противоречивые эмоции: восхищение его совершенной красотой, мучительный стыд при воспоминании о другом сильном мужском теле, прижимавшемся к ней накануне, и, наконец, душевная боль от осознания невозможности физической материализации любимого мужчины, которому она могла бы отдаться всем своим женским естеством, и необходимости навеки забыть о плотских радостях.
Поймав взгляд Изабеллы, Байрон вздрогнул от неожиданности, а она резко отпрянула в сторону.
– Простите, – произнесла Изабелла, убирая упавшие на лицо волосы. – Я… не знала, что вы здесь.
Он подошел поближе к берегу, явно чувствуя себя так же неловко, как и она.
– По утрам я частенько прихожу сюда поплавать, – объяснил он, и она увидела его одежду, небрежно брошенную под лавровым кустом. – Надеюсь, вы не против.
– Нет… Конечно нет. Вы невероятно смелый человек, – добавила Изабелла. – Вода, наверное, ледяная.
– К этому быстро привыкаешь, – ответил он, и в разговоре возникла неловкая пауза. Увидев подбежавших к нему собак, он натянуто улыбнулся. – Хм… Изабелла… А теперь мне надо как-то выйти из воды…
Она тотчас же поняла, что он имеет в виду, и поспешно отвернулась, залившись краской. Интересно, как долго, по его мнению, она тут стоит? Причем в одном халате. Неожиданно она словно увидела себя глазами другого человека. Рассказал ли ему Мэтт о той ночи? И вообще, пристало ли ей тут находиться? Внезапно Изабелла почувствовала себя полностью раздавленной. Ссутулившись, она поплотнее запахнула халат.
– Ладно, – сказала она. – Поговорим в другой раз. А сейчас мне пора идти.
– Изабелла, вы вовсе не должны…
– Нет. Мне пора. Я действительно…
И в этот момент она увидела своего сына. Он вышел из-за деревьев, оттянув низ фуфайки, где лежали грибы.
– Тьерри?! – удивилась Изабелла. – А я думала, ты еще спишь.
– Мне казалось, вы знаете, – раздался за ее спиной голос Байрона. – Он гуляет здесь со мной каждое субботнее утро.
Надо же, а она и не подозревала об этом. Хотя Мэри уж точно была бы в курсе, если бы Тьерри повадился на заре без спросу исчезать из дому. Изабелле вдруг стало холодно. Шелковый халат совсем не защищал от сырости.
– Ради бога, извините, – произнес Байрон, по-прежнему стоявший по пояс в воде. – Если бы я знал, то ни за что не разрешил бы ему сюда приходить.
– Ничего страшного. Если ему нравится… – слабым голосом отозвалась Изабелла.
Тьерри подошел поближе и протянул матери грибы, едко пахнущие листвой и хвоей.
– Грибы съедобные, – сказал Байрон. – Лисички. Я уже много лет их собираю. Правда, растут они на земле Мэтта, но он не возражает.
При упоминании этого имени Изабелла тряхнула головой, отчего волосы золотистой шторкой закрыли лицо, а затем наклонилась к сыну взять грибы. Она продолжала стоять к Байрону спиной, но по плеску воды поняла, что тот вышел на берег. Изабелла была настолько обескуражена присутствием в непосредственной близости от себя голого мужчины, что лишь смогла промямлить нечто невразумительное, когда Тьерри с видом опытного грибника принялся перебирать свой улов.