Ночная музыка
Шрифт:
Байрон промолчал и снова занялся экскаватором.
Изабелла собралась было что-то сказать, но не решилась. Наконец она убрала волосы с лица и неуверенно посмотрела на Мэтта виноватыми глазами:
– Я хочу это приостановить. – (Мэтт недоуменно поднял брови.) – Я имею в виду строительные работы. Вы поработали на славу, но я не могу продолжать. По крайней мере, не сейчас.
– Но работы невозможно остановить вот так сразу. Нельзя бросить все на полпути.
– Ну, значит, придется это сделать. Я исчерпала все свои лимиты, и нам – нет, мне – не имеет смысла продолжать.
– Но совершенно неразумно прекращать работы прямо сейчас. – Он махнул рукой в сторону экскаватора. – Ведь те, что мы сейчас делаем, самые необходимые. Без новых коммуникаций вы далеко не уйдете. И мы еще не закончили ванную. Конечно, ближайшие несколько месяцев вы вполне сможете обойтись без системы отопления верхнего этажа, но мой вам совет – закончить ее прямо сейчас. Ведь ближе к зиме вы вряд ли кого-нибудь найдете, а у меня после вас все расписано под завязку, – произнес он, заметив, как она побледнела.
– Мэтт, вы не понимаете.
– Тогда скажите мне.
От нее пахнет цитрусовыми, подумал он.
– Ладно. Ремонт обошелся мне гораздо дороже, чем я рассчитывала. И я не могу позволить себе его продолжать. У меня больше не осталось денег, чтобы вам платить.
Казалось, она вот-вот разрыдается. На ресницах в уголках ее глаз заблестели слезы, похожие на темные звездочки.
– Понимаю, – слегка напрягшись, бросил Мэтт.
Вокруг свежевырытой траншеи, куда еще предстояло положить трубы, громоздились горы земли. Новый комплект для ванной комнаты стоял нераспакованным возле заднего крыльца. Мэтт отыскал его еще несколько месяцев назад: огромная старинная чугунная ванна в викторианском стиле на львиных лапах. Именно о такой мечтала Лора. В последнее время Мэтт частенько забывал, что дом принадлежит Изабелле.
– Поверьте мне, – тихо сказала она, – если бы я могла позволить себе продолжить ремонт, то непременно так и сделала бы.
– Неужели все настолько плохо?
– Да. – Изабелла старательно избегала его взгляда.
Они замолчали, прислушиваясь к карканью ворон вдалеке.
– Изабелла, вы в порядке? – (Она прикусила губу и кивнула.) – Ладно, главное, не волнуйтесь. Я скажу парням, чтобы закончили начатые работы, и мы вас оставим. – Она собралась было возразить, но он лишь отмахнулся. – И ни о чем не беспокойтесь. Не надо ничего платить прямо сейчас, после сочтемся. Как-нибудь договоримся.
Уже позже, вспоминая этот разговор, Мэтт понял, что не совсем точно подобрал слова. Если честно, он вообще не думал, что говорить. И хотя он много месяцев ждал этого момента, с той самой секунды, как ему стало ясно, что новая хозяйка дома явно не от мира сего, Мэтту не удалось насладиться им до конца. Его отвлек Байрон, а именно его странный тон, которым парень говорил о крысе. А еще то, как он посмотрел на Изабеллу, принимая из ее рук кружку чая.
Мэтту Маккарти показалось, что у него выбили почву из-под ног.
Когда Изабелла побрела назад, съежившись от холодного ветра, с низко опущенной головой, Мэтт неспешно подошел к Байрону.
– Есть дело, –
Как ни странно, Байрон не стал спорить. Он даже не стал делать вид, будто не понимает намеков Мэтта. Байрон просто выпрямился, сразу оказавшись на полголовы выше Мэтта, их глаза встретились, причем, как ни странно, Байрон не стал отворачиваться, взгляд его был непроницаемым.
– Выходит, ты советуешь мне держаться от нее подальше, – бесстрастно сказал он и пошел прочь, но выражение его лица ясно говорило о том, что он не стал произносить вслух: Даже ты не имеешь права советовать мне держаться подальше от того, кто тебе не принадлежит.
После полудня ветер усилился, и Мэтт с парнями, устав бороться под дождем с раскисшей землей, уехали пораньше. Экскаватор неподвижно стоял на лужайке в море грязи. Изабелла то и дело посматривала на блестящую желтую машину, которая своим присутствием словно напоминала хозяйке дома о ее плачевном финансовом положении. Чтобы немного поднять настроение, она решила испечь печенье, но с этой плитой совершенно невозможно было определить его готовность, и Изабелла, отвлекшись на симфонию Шуберта, напрочь забыла о духовке. К тому времени как дети вернулись домой, печенье приобрело цвет дубленой кожи, пахло оно тоже не лучшим образом.
Тьерри, кинув рюкзак на кухонный стул, схватил с железной решетки одну печенюшку, понюхал и положил обратно. Китти, едва взглянув на печенье, выразительно подняла брови.
– Ну что, мои дорогие, хороший был день? – спросила Изабелла.
Тьерри пожал плечами. Китти демонстративно принялась рыться в сумке.
– Китти? Хороший был день?
– День как день. Не лучше и не хуже, чем обычно, – небрежно ответила Китти.
– Что ты этим хочешь сказать? – нахмурилась Изабелла.
Маленькое, заостренное книзу лицо Китти неожиданно скукожилось.
– А это значит, что если ты застрял в школе, где у тебя нет друзей, в доме, который ненавидишь, в местах, которых совершенно не знаешь, то все дни одинаково дерьмовые. Поняла?
Изабелле показалось, будто ей дали под дых. Китти еще никогда не позволяла себе разговаривать с матерью подобным тоном.
– Что случилось? – возмутилась она. – Китти, какой бес в тебя вселился?
В глазах дочери промелькнуло презрение.
– Не прикидывайся, будто ты не знаешь.
– Но я действительно не знаю, – не выдержала Изабелла.
После сегодняшних неприятностей это уже было чересчур.
– Вруша!
Изабелла схватила стул и уселась напротив дочери. Взгляд распахнутых глаз Тьерри метался между матерью и сестрой, губы его были крепко сжаты.
– Китти, да скажи ты мне, ради бога, из-за чего ты так злишься. Разве я могу тебе помочь, если не знаю, в чем дело!
– В тебе! – злобно прошипела Китти. – Ты прямо-таки соловьем разливаешься, типа как ты нас любишь, а на поверку выходит, что ты нас вообще не любишь. Даже теперь, когда папа умер, мы у тебя идем вторым номером после твоей проклятой скрипки.