Ночная музыка
Шрифт:
– Но я увижу тебя во вторник?
– О, Николас, – вытирая мокрое лицо, ответила она. – И ты еще спрашиваешь?!
Впервые за все это время крыша не протекла после дождя, и Изабелла, которая уже ничему не верила, восприняла это как маленькое чудо. Возможно, от Мэтта все-таки есть какая-никакая, но польза. Прошедший дождь оказался очистительным. Он открыл перед Изабеллой новые горизонты, позволив на время забыть о счетах, предательстве Лорана, и просто наслаждаться буйной радостью детей и каплями дождя на коже после долгих недель удушающей жары. В тот вечер Изабелла
Изабелла вошла в комнату Тьерри. Он лежал в кровати, щенок – на пуховом одеяле. Но Изабелла не стала ругать сына: пара грязных следов на одеяле – не самая большая цена за счастье ребенка. Она задернула шторы, прислушавшись к отдаленным раскатам грома; грозовой фронт уходил на восток, и небо окрасилось в странный темно-синий сумеречный цвет. А когда она наклонилась поцеловать сына на ночь, он обхватил ее худенькими ручками за шею.
– Я люблю тебя, мама, – сказал он, и от этих слов у нее буквально запела душа.
– И я тебя люблю, Тьерри, – ответила она.
– А еще я люблю Пеппера, – продолжил сын.
– Я тоже, – кивнула она.
– И мне очень хотелось бы, чтобы Байрон не уезжал.
– Не уезжал куда? – Она подоткнула одеяло, невольно бросив взгляд на карту звездного неба, прикрывавшую дыру в стене.
Еще одна недоделанная работа.
– Ему негде жить, – объяснил Тьерри. – Поэтому он и хочет уехать, чтобы найти другую работу.
Изабелле вдруг стало безумно стыдно, что она тогда напустилась на Байрона. Она вспомнила, как держала в руке письма, а от упавшего дерева сладко пахло плесенью. Как кровь бросилась ей в голову после ужасного открытия. Как в бешенстве она наговорила Байрону массу обидных и несправедливых вещей.
– А ты не могла бы дать ему работу? Пусть присматривает за нашей землей.
Изабелла снова поцеловала сына:
– Ох, солнышко, если бы у нас были деньги, я бы…
Пожалуй, надо пойти извиниться, подумала она. Байрон не должен уехать с обидой в душе. Ведь он столько хорошего сделал для нее и для Тьерри. Я не нуждаюсь в том, чтобы вы нам помогали, бросила она ему прямо в лицо.
– Я с ним поговорю. А где он остановился?
Бывают паузы, которые по праву можно назвать тягостным молчанием. Тьерри испытующе посмотрел на мать, и она, к своему смятению, поняла: тот секрет был у Тьерри далеко не единственным.
– Все, что угодно, Тьерри! Помни, ты можешь сказать мне все, что угодно. Я не буду сердиться. – Она взяла сына за руку, стараясь не выдать своего беспокойства.
Еще один миг сомнения. Ответное пожатие маленькой руки.
– Он под домом, – сказал Тьерри.
Изабелла бесшумно спустилась по лестнице, разбрызгивая босыми ногами воду на каменных ступенях. Она была настолько ошарашена признанием Тьерри, что забыла надеть туфли, и вспомнила о своем упущении только тогда, когда ступила на мокрый гравий. Но сейчас это уже
Увидев слабый свет, она вдруг на секунду замешкалась. Затем внезапно зарычала собака. Дверь скрипнула и отворилась. Поначалу Изабелла ничего не увидела, но чуткий слух музыканта помог ей уловить слабое движение.
Сердце ее тяжело колотилось. А затем из-за облака неожиданно вышла луна, и в этом призрачном свете в глубине комнаты возник смутный силуэт мужчины. Изабелла сощурилась, дав возможность глазам привыкнуть к темноте. Поначалу она даже не заметила лежавших у ног мужчины собак.
– И как давно вы здесь обретаетесь? – спросила она с порога.
– Пару месяцев, – отозвался из темноты Байрон и, дав Изабелле возможность переварить информацию, продолжил: – Простите. На рассвете я отсюда уйду. У меня есть парочка предложений из… – неуверенно начал он и замолчал, поскольку речь его звучала не слишком убедительно.
А дождь тем временем все продолжался, листья на деревьях недовольно шуршали, было слышно, как вода с полей, громко журча, стекает в канавы, промокшая земля буквально источала теплый запах сырости, который пропитывал неподвижный воздух.
Значит, он все время, думала Изабелла, был здесь, прямо под нами.
– Я понимаю, как это выглядит со стороны… Но мне нужна была крыша над головой.
– Но почему вы не спросили меня? Почему не объяснили, что вам некуда идти?
– Вы ведь помните, что говорил Мэтт. Я не хотел, чтобы вы знали, что я совсем рядом и… – Он запнулся. – Господи! Послушайте, Изабелла, мне… очень жаль.
Оставив дверь открытой, она вошла в бойлерную, движимая не испугом, а, как ни странно, чувством облегчения: оказывается, все последние дни она была не одна.
– Нет. Мне не следовало слушать Мэтта. Все его слова для меня пустой звук, – покачала головой Изабелла.
– Мне надо вам кое-что сказать насчет Мэтта.
– Не желаю о нем слышать, – отрезала Изабелла.
– Тогда я хочу, чтобы вы знали: я вовсе не склонен к агрессии или жестокости. Тот человек – мужчина, о котором говорил Мэтт, – постоянно избивал мою сестру. Она это скрывала от меня, но Лили, моя племянница, рассказала. А когда он обнаружил, что Лили проболталась, то принялся и за нее. – Голос Байрона дрогнул. – Ей тогда было четыре года.
Изабелла поежилась:
– Байрон, не надо. Вы отнюдь не обязаны…
– И тем не менее это был несчастный случай. Правда. – В его голосе звучала неприкрытая боль. – Я потерял все. Дом. Надежды на будущее. Репутацию.
И тут она вспомнила свой давнишний разговор с Байроном.
– Вы не смогли стать учителем.
– До того случая я ни разу пальцем никого не тронул. Ни разу в жизни. – Он понизил голос до шепота. – Изабелла, после подобных испытаний ничего не остается прежним. Ничего. И дело не только в чувстве вины. Дело в восприятии вещей. В восприятии себя самого. – Он помолчал и добавил: – Ты начинаешь смотреть на себя глазами других людей.