Ночная няня и кошачья магия
Шрифт:
– Сона, утихомирь петуха! – жалобно попросила сестра.
К ним спешили санитары и дежурный врач, загоняли пациентов обратно, уговаривали и успокаивали, а петух всё кукарекал, как проклятый, и Сону пугало другое: пернатый разбойник надрывался в морге!
Она побежала по лестнице вниз, навстречу ей нёсся разбуженный сторож с выпученными, как у рыбы, глазами.
– Они там! – орал сторож. – Идут, идут! Монстры в Альхенгофе, спасите!
– Спи, – отмахнулась Соната, и сторож свалился, второй
Сона спустилась на первый этаж и замерла на пороге церквушки. Кто сюда проник и зачем? А если в морг прокрался убийца, чтобы забрать новичка?
В холодильнике вновь стоял стон и скрежет, дверь была распахнута настежь. Чья-то тень металась по стенам.
– Мамочки, – шептал слабый голос. – И зачем же вас так много страшенных? Дядя, дядечка, где же ты?
Из морга выбрался паренёк, прижимавший к себе петуха. Чёрный кочет смотрел с недовольным видом, будто его прервали на самом эффектном пассаже!
А за ними шли двенадцать зомби, поднятые из алюминиевых ящиков. Обрастающие шерстью, клыками, жаждущие тёплой крови.
– Муня, друг, улетай, что же ты! – парень отшвырнул прочь петуха.
Но гордый кочет не желал отступать перед армией нежити. Вместо этого он сел на скамью, на которой ела бутерброды Соната, и принялся склёвывать крошки.
– Эх! – закричал парнишка.
На вид он казался ровесником Соны! Тоже любил колобродить ночами?
Парень осмотрел поле боя, увидел осиновый кол, схватил:
– Ну, подходи, кто смелый!
Голос его дрожал, и осиновый кол мотался, словно хвост дружелюбной собаки.
– Дениис! – зарычал новичок, появляясь в покосившихся дверях морга. Джентльмен в чёрном костюме и запачканном грязью плаще сумел прорваться сквозь ряды постояльцев и заслонил собой парня.
– Дядя Вольдемар, я тебя нашёл! – от радости паренёк заплакал и чуть не проткнул новичка осиной. – Я тебя заберу отсюда!
На лестнице топали и бранились: санитары спешили к моргу. Двенадцать зомби сцепились с новеньким, которого парень назвал Вольдемаром. Мерзкий кочет наелся крошек, почистил перья и раскрыл клюв:
– Ку-ка-рее-кууу! – разнеслось по больнице.
Терпение у Соны закончилось:
– Это моя территория! Это мои подопечные! Хватит орать в моём морге!
Она посмотрела на лестницу, на осоловевшего сторожа, скулящего на первой ступеньке, на санитаров и сестру Маргариту, торопящихся к месту сражения:
– Спи-спи-спи! – закричала им так, как раньше не доводилось.
Схватила пришлого парня за куртку, вытащила в полумрак ритуального магазина:
– Сиди здесь, а то усыплю!
Парень послушно уселся на гроб, прижимая к груди осиновый кол. Чёрный петух подлетел к хозяину, нахохлился и зевнул во весь клюв.
– Заткни ему глотку, а то шею сверну!
– Мне? – устало
Сона не стала отвечать дураку. Гордо вернулась к зомби и выстрелила заклинанием:
– Спиии!
Ответом была тишина. Полная, необъятная. Мирно и крепко спала вся больница. И возможно, пара окрестных улиц, столько силы и злости вложила девочка в краткий, как выстрел, приказ. Лишь несчастного паренька Сона вынесла за нотную запись. Она не хотела его усыплять: интересно же, кто он такой!
Парень сидел на гробу с осиновым колом в обнимку. И капал слезами на крышку.
– Перепугался? – спросила Сона.
Тот покачал головой.
Мерзкий кочет бродил между венков, пытаясь выклевать ягоды. Ягоды были из папье-маше, и петух обиженно булькал горлом.
– Если гад ещё раз заорёт… – угрожающе начала Сона.
– Нет-нет, я его попросил, – хлюпнул носом мальчишка. – Ты не бойся, так-то он смирный. Просто дядю учуял, обрадовался.
– Радости у вас, я смотрю! Почему петух не уснул, как все?
Парень улыбнулся и разжал ладони. Кол с грохотом свалился на пол.
– Муня – необычный петух. Вообще-то он дядин, поисковой. Но дядя всегда говорил: чёрный кочет разбудит и мёртвого. Вот я и решил попробовать.
– Зачем? – Сона присела рядом и нашарила в кармане конфету. Протянула леденец ночному гостю. Мама всегда ей давала сладости, побаловать «бедных деток». Обычно Сона такие гостинцы оставляла на старом кладбище, но сегодня времени не хватило.
Мальчишка покрутил леденец в руках, машинально развернул фантик. А в рот положить угощенье забыл. Вздохнул так тоскливо, что Сона нахмурилась. Не любила, когда давили на жалость.
– У меня же нет никого. Дядя Вольдемар и вот, Сигизмунд. Так Муню зовут, если полным именем. Дядя любит, когда красиво. Любил, – печально поправился он. – Можно, я на него посмотрю?
Сона согласно кивнула. Мальчик встал, покосился на кол, отловил за венками Муню. Вернулся с ним в церковную комнату.
Всё здесь было перевёрнуто, тлели свечи. Как больницу не подожгли?
Сона нащупала выключатель. Магический свет залил помещение, безжалостно убивая тени. Ночная няня поставила двенадцать свечей в канон, а тринадцатую сунула в пальцы гостю.
Тот стоял рядом с новеньким и жалко хлопал ресницами. Даже Сона не сразу привыкла, что уснув, постояльцы становятся прежними, без когтей и клыков. А для парня всё было в диковину. Он покорно взял в руку свечу и посветил в лицо дяди.
Вольдемар заснул не очень удачно: в момент заклятья два мертвяка добивали его скамьями. Новичок так и застыл, припёртый к стене массивными ножками.
– Как же так? – прошептал мальчишка. – Утром он встал, как обычно, позавтракал и ушёл. А вечером позвонили…