Ночная няня и кошачья магия
Шрифт:
– Если поможешь, – посулила Сона, указывая на беспорядок, – я расскажу, как всё было. И дам почитать заключенье врача.
Парень согласно кивнул. Ссадил кочета рядом с дядей. Поднатужась, поднял латунный подсвечник.
Вдвоём управились быстро: подсвечники стояли, свечи горели, скамейки были протёрты и расставлены в два ряда. Остались лишь те, что держали дядю. Ну и двенадцать тел на полу: взрослые оказались слишком тяжёлыми для двух некрупных детей.
Соната схватилась за голову:
– Завтра за твоим дядей приедут из
– Как тебя зовут? – спросил паренёк, прочитав содержимое папки.
– Своевременный вопрос. Я Соната. Сона.
– Я Денис. Можно просто Денька. Я никуда не пойду, Соната. Извини, что ты влипла из-за меня. Но мне очень нужно пообщаться с дядей. Вдруг он видел убийцу?
У Соны на языке вертелась тысяча возражений. Ну узнаешь убийцу, и что с того? Будешь мстить, как в старых романах? Так не терпится в ящик по соседству прилечь? Не лучше ли оставить любимого дядю королевским дознавателям, Денька?
Но парень не ждал ответа. Он подозвал к себе петуха.
– Не здесь! – испугалась Сона. – Хочешь по новой начать? Нужно убрать дядю из морга. По аллее больничного парка выйдешь на берег реки. Там есть старый сарай у воды, остался от лодочной станции. Хорошее место для прощальной беседы!
Денька осмотрел Вольдемара:
– И как я его дотащу?
Ночная няня задумалась. Решение проблемы отыскалось быстро:
– Возьмёшь на время кресло-каталку! Я видела такое на втором этаже, рядом с палатой Генриха Карловича.
Через полчаса ругани и возни они подкатили кресло и сгрузили в него новичка. Какая удача, что тот стоял! Уронили дядю не очень удобно, как-то вкривь и поперёк сиденья, от этого сделалось сложно толкать, и Сона, снова переодевшись, пошла вместе с Денькой в парк. Ей и самой интересно было, что помнит загадочный постоялец!
При свете луны больничный парк сделался огромным таинственным лесом. Дорожки были освещены, но за кустами прятался мрак, осязаемый и зубастый. При мысли, что где-то бродит убийца, насылающий проклятья на мирных людей, делалось зябко, мурашливо, и всё время хотелось обернуться назад. Казалось, за ними следят из всех окон, а двенадцать зомби идут по следу, дожидаясь, когда закричит петух.
– Соната, а ты вообще кто? – отдуваясь, спросил Денис.
– Ночная няня, – вздохнула Сона. – Скорее всего безработная из-за одного… петуха!
– А что ты ещё можешь голосом делать?
Сона ему не ответила. Как-то слишком для одной ночи.
Впереди блеснула река, зашуршало камышами, пахнуло влагой. Стало видно, как в лунном свете вьётся над водой мошкара.
– Вон сарай! – сказал Денька, чтобы сгладить неловкость. – Поднажмём?
И они поднажали.
4. Преступный сговор
В сарае было темно и сыро. Сона зябко повела плечами.
Пока
Напомни безногому инвалиду, что когда-то он умел бегать! Даже рекорды ставил, подавал большие надежды в спорте! Будет ему приятно? Но отсутствие ног заметно, никто не спросит увечного: ты так ловко подёргиваешь культей, а что ещё можешь ей делать? Да за такой вопрос поколотят и вызовут городового!
То ли дело голос. Подумаешь! Гортань – дело тайное, личное, а лезут, кому не лень. Ковыряют в душе грязными пальцами, будто имеют право. Да какое всем дело до её возможностей? Нет у неё никаких талантов.
А ведь могла стать известной певицей!
Но потом – вот такая же мгла и пыль, и чёрная тень поглощает дедушку, заслонившего любимую внучку. Испуганный визг рвётся из горла, взламывает гортань, круша неокрепшие связки. Что-то ломается в мире. Знаменитый дирижёр, окутанный тенью, оборачивается и смотрит на Сону пепельными глазами. Делает жест рукой, будто хватает что-то из воздуха, будто приказывает умолкнуть невидимому оркестру. И вместо визга звучит лишь хрип, слабый, беспомощный. Бесполезный…
– Соната, ты где? Помоги! – позвал Денька.
Ночная няня поспешила в сарай и поставила кресло на тормоз-фиксатор.
Денька ссадил с плеча петуха, погладил чёрные перья. Очень вежливо попросил:
– Муня, пожалуйста, кукарекни, только тихонько, для дяди.
Кочет оскорблённо мотнул гребешком, взъерошил перья и булькнул горлом:
– Ку-ка-ре-ку! – сказал по слогам, негромко и деликатно. Новичок продолжал сидеть неподвижно, и тогда петух повторил, погромче и понастойчивей:
– Ку-ка-рее-кууу!
Мертвец приоткрыл глаза и уставился на лунный свет, пробивавшийся сквозь щели в двери. Утробно рыкнул, показав клыки, встал и нетвёрдой походкой пошёл к выходу из сарая, к луне и речным камышам.
– Дядя Вольдемар, погоди! – засуетился Денька, а Сона приготовилась усыплять. – Поговори со мной, пожалуйста, дядя!
Новичок повернулся к племяннику, по-звериному быстро, всем телом, уставился на парня дурными глазами:
– Де-ниис? Это тыы?
– Спрашивай, – подсказала Сона. – Он забывает себя, и полнолуние скоро.
– Что с тобой случилось? – заторопился парнишка.
Дядя задумался и прорычал:
– Кажется, убили. Меня. Я работал. Мне стало дурно. А потом – холодно и темно. Я проснулся, увидел её. Кто ты, девочка? – вновь спросил он Сонату.
– Ночная няня, – представилась Сона.
– Я слышал о тебе, – вдруг кивнул Вольдемар, замерев в потоке лунного света, лившегося из приоткрытой двери. – В больнице двенадцать покойников, не желающих спать по ночам. Они превращаются то ли в зомби, то ли в кровожадных монстров. Нам бы худо пришлось без Сонаты Ландер, так говорит профессор Монс.