Ночная смена. Остров живых

Берг Николай

— Насобачился попрошайничать… А интересно — где парень пулемет нашел?

Серега начинает рассматривать наст в проходе, а я сую нос в закуток, откуда выбрался морф. В закутке не то свито гнездо, не то устроена берлога — тут годами скапливался мусор и всякий хлам и в этой куче словно выкопана — или продавлена — пещера. Смердит ацетоном и трупами, но чисто, никакого склада костей нет. А вот потрепанная безрукая кукла Барби валяется. Забираю ее с собой — может, кому из пропавших детей принадлежала.

Серега

стоит с новонайденным пулеметом на спине присматривает за окружающей местностью, остальные забрались в гараж с чуть-чуть приоткрытыми воротами. Лезу за ними и оказываюсь на костяной свалке — вот где столовка была у морфа. Но ребята смотрят что-то в глубине гаража.

Я уже обратил внимание на то, что железные створки ворот пробиты пулями изнутри во многих местах — и напротив гараж тоже пострадал изрядно — мне кажется, что тот, кого загнали сюда с пулеметом, устроил напоследок настоящую солдатскую истерику, долбая очередями, куда попало.

— Слушай, жадность — второе счастье, но уж границы-то должны быть! — укоризненно говорит Крокодил Ильясу, который чем-то бренчит, подсвечивая себе фонариком.

— Гаврош, иди сюда, помогай! — окликает Ильяс стажера, с любопытством ворошащего кучу обглоданных костей носком ботинка.

— Чаво?

— Гильзы собрать надо! Их тут сотни!

Демидов, не чинясь, идет к командиру.

— И нахрена тебе этот гильзач? — неодобрительно продолжает сапер.

— А переснарядим.

— Ну — ну. Это ж мартышкин труд выйдет!

— Доктор, что скажешь? Как копарь?

— Да переснаряжали, было такое. А что касается гильз — в старое время милиципунеры цеплялись к мосинским гильзам, потому что тогда в магазинах свободно продавались капсюли именно такие, как в патронах. Это сейчас токо жевело в основном, да и то по охотбилету. Ну и взяв нормальную добротную гильзу, можно было ее переснаряжать, сколь хочешь. Буквально на счет раз.

— У нас таких капсюлей полно — пыхтит Ильяс.

— А порох, пули? — сомневается Крокодил.

— Так из осечных патронов. Некоторые безбашенные вообще из свинца пули лили. Такие пули еще когда из ствола вылетают — фырчат забавно.

— Ствол же засрется!

— Ну не без того. Но все равно — гильза — это гильза. На коленке ее не сделаешь.

— Даете стране угля! И лекарь туда же. На складах же патронов — до скончания века хватит!

— Доберись до складов сначала. Может они уже и демократизированы все — охлаждает уверенность седоватого сапера Ильяс.

— А пороха где будете брать? Охотничий засыпать что ли?

— Ну, хоть бы и так. Мосинка все употребит. Во время войны патроны тоже снаряжали чем попало. Я видал патроны к трехлинейке с "семидырочным" порохом — такой желтенький, цилиндриками. В норме он в 45 мм. выстрелах-унитарах и крупнокалиберных патронах был. Из винтаря давал затяжной выстрел. А вообще в советских

боеприпасах тут под Ленинградом какого тока говна не было. Блокада ж! И ничего, пользовали. Вообще-то я с Ильясом согласен — патронов у нас не вагоны, если окажутся гильзы лишними — то и ладно, а вот если каждый патрон будет на счету — так и самодельные пригодятся. У нас сейчас считай вторая блокада…

Вижу, что мы сапера не убедили, но, тем не менее, прежде чем покинуть этот гараж, он выдергивает из-под чьих-то изгрызанных ребер пустую пулеметную ленту и кладет ее на неведомо откуда тут взявшуюся школьную парту.

— Мы с Серегой глянем — может, короба отыщем.

— Я с вами! — и хитрожопый Ильяс покидает гараж, оставив нас с Демидовым в недоумении.

— Так чо, собирать гильзач или нет?

— Собирай, пригодится. Я пока осмотрюсь тут, может, еще что найду.

Собственно в этом пустом гараже кроме старых покрышек, парты и двух помятых дверей от "Волги" ничего и нет — но не бросать же беспризорника без присмотра. Вспоминаю, что не полный магазин у меня в автомате, исправляю свою оплошность. Пытаюсь прикинуть — от скольких людей здесь скелеты — получается, что минимум шестеро.

Демидов продолжает, сопя, звенеть собираемыми гильзами, находит еще одну ленту, тоже пустую. Он опять что-то бурчит себе под нос, довольно заунывно — ну да, слуха у мальчишки нет вообще, мне кажется, что я разбираю в его нытье что-то вроде "птица счастья завтрашнего дня, прилетела с крыльями свинья…"

Мне это уже надоедает, да и мешок с логотипом "Окей", куда небрезгливый Гаврош ссыпает свою добычу, изрядно округлился.

— Ну, двинули — говорю я собирателю.

— Тык я еще не все собрал! Тут еще десятка два рассыпано.

— Знаешь, у тебя сейчас мешок треснет по шву — и всей работе каюк. Как в басне про нищего и фортуну. Слыхал такую?

— Неа!

— Рассказать?

— Да ну, не нада!

— Тогда пошли.

С удовольствием выбираюсь из этого импровизированного склепа на свежий воздух. Вижу, что Ильяс про нас не забыл — рядом с трупом Семецкого стоят несколько человек местных, еще люди стоят на крышах, посматривают по сторонам. Что любопытно — курточку-то с покойного уже кто-то прибрал, хорошая курточка была.

Когда мы подходим к нашим темнеет уже весьма ощутимо. Ильяс уже заканчивает перебранку с долговязым местным командиром, потому слышу уже заключительную тираду, сказанную наставительным тоном:

— Совсем забыл бояться как положено! Борзость потерял и совестью не пользуешься! Потому человека у тебя и сломали! В общем — мы свое дело сделали, останки врагов сбежали с поля битвы, так что вам и без нас справиться не проблема.

— Я картошку все равно всю вам не отдам!

— Ладно, тогда пополам.