Ночная стража
Шрифт:
Один из самых жестоких уроков в жизни молодой Сэм получил, когда понял, что люди, которые якобы отвечают за все, на самом деле ни за что не отвечают. Что те, кто стоит у власти, этой самой власти совсем не заслуживают. И что люди куда чаще планируют, чем думают.
Почти все стражники толпились у лестницы. Пятак умел доводить до сведения личного состава тревожные новости.
— Приведите себя в порядок, ребята, — сказал Ваймс. — Через несколько минут к нам спустится капитан. Очевидно, пришло время продемонстрировать силу.
— Какую силу? — тут же поинтересовался Билли Букли.
— Ну,
— Нас побьют, — заявил Фред Колон.
— Нет, если будем держаться вместе, — возразил Сэм.
— Вот именно, — согласился Ваймс. — В конце концов, мы вооруженные до зубов стражники, патрулирующие улицы, заполненные гражданскими лицами, которые, согласно закону, вооружены быть не должны. Если будем осторожны, может, пострадаем не слишком сильно.
Еще один неверный ход. «Мрачному сарказму нужно учить в школе, — подумал он. — Кроме того, вооруженные стражники запросто могут попасть в беду, если невооруженные гражданские лица достаточно разозлятся и вспомнят, что улицы вымощены булыжниками».
Издалека до него донеслись три удара часов. Сегодня вечером улицы взорвутся.
В учебниках истории напишут, что все началось из-за выстрела на закате. Солдаты одного из пехотных полков стояли на Несушьем поле в ожидании дальнейших приказов. Тут же вокруг собрались зеваки. Войска всегда привлекали зрителей: впечатлительных юношей, вездесущую блуждающую уличную толпу Анк-Морпорка и, конечно, дамочек, чье внимание выражается в денежном эквиваленте.
Потом кто-то высказал мнение: толпе, дескать, вообще не положено было там собираться. А где положено? Люди любили там гулять. В той части города Несушье поле — единственный островок чахлой зелени. Многие приходили туда поиграть на свежем воздухе, посмотреть, как поживает очередной труп на виселице. А солдаты, которые стояли там, были обычные пехотинцы, чьи-то сыновья и мужья; они хотели немного отдохнуть и, конечно, выпить.
Да, все верно, потом многие говорили, что солдаты были пьяны. Что они вообще не должны были находиться на поле. Точно, вот в чем главная причина, вспомнил Ваймс. На этом поле вообще никто не должен был находиться.
Так или иначе, люди там собрались, а потом капитан получил стрелу в живот и со стоном рухнул на землю, и кто-то из арбалетчиков ответил на выстрел. Так написано в книгах по истории. Они стреляли по окнам, откуда на них глазели зеваки. Может, в капитана и правда выстрелили из окна.
Некоторые стрелы не долетели, другие достигли цели. И кто-то из толпы начал стрелять в ответ.
И вот после этого кошмар следовал за кошмаром, потому что остановить их уже было невозможно. Напряжение стало раскручиваться, как гигантская пружина, выкашивая весь город.
Заговорщики существовали в действительности, это несомненно. Среди них были простые горожане, решившие, что с них довольно. И безденежные юнцы, возражавшие против того, что миром правят старые денежные мешки. Некоторые присоединились к заварушке
Народ, радеющий о благе Народа, всегда ждет разочарование. Очень скоро выяснится, что Народу вовсе не свойственно испытывать признательность к своим благодетелям, равно как не свойственны ему дальновидность и послушание. Зато Народу присущи глупость и нежелание что-либо менять, а любые проявления разума его пугают. Таким образом, дети революции всегда сталкиваются со старой, как мир, проблемой: сменив правительство, они обнаруживают, что менять надо было не только правительство (это-то само собой), но и народ.
Стоит лишь подойти к народу с теми или иными мерками, как выясняется, что мерить-то и некого. Только что по улицам победно шествовала революция — и вот уже никто не шествует, а просто мечутся напуганные люди. Так всегда происходит, когда механизм города дает сбой, колеса перестают вращаться и нарушаются мелкие повседневные правила. Тогда люди становятся хуже баранов. Бараны просто бегут, они не пытаются укусить других баранов, мчащихся с ними бок о бок.
К закату любой человек в мундире станет мишенью. И уже будет не важно, кому сочувствует стражник: восставшим или власти. Он станет просто человеком в доспехах…
— Что? — спросил Ваймс, рывком возвращаясь к действительности.
— Ты в порядке, сержант? — спросил капрал Колон.
— Гмм? — пробормотал Ваймс.
Реальный мир вокруг постепенно обретал очертания.
— Ты был какой-то странный, — пояснил Фред. — Смотрел в пустоту. Зря ты не поспал нормально, сержант.
— В гробу отосплюсь, — огрызнулся Ваймс, осматривая строй стражников.
— Да, я слышал, сержант. Вот только там тебя никто не разбудит и не принесет чашечку чая. Я построил людей, сержант.
Фред сделал все. Как и сами стражники. Впервые в жизни Ваймс видел таких… форменных стражников. Обычно стражник надевал шлем или нагрудник. Остальное обмундирование представляло собой повседневную одежду, подобранную в соответствии с личными вкусами. Но сегодня стражники, по крайней мере, оделись опрятно.
Жаль только, стражники так сильно отличались ростом. Никому не под силу было бы одним взглядом охватить строй, на одном фланге которого стоял Букли, а на другом — Масхерад. Коротышка Букли однажды даже получил выговор за то, что, стоя навытяжку, смотрел сержанту в пупок, а не в глаза, смотреть в которые ему было не под силу. Масхерад, напротив, всегда первым из патрульных узнавал, что начался дождь. Чтобы видеть эту парочку одновременно, не рискуя заработать сложную форму косоглазия, нужно было стоять очень далеко от строя.