Ночная жара
Шрифт:
– У всех есть враги, - философски заметил Годрик.
– И они, как правило, намного опасней, чем нам кажется.
– Мне непонятно, о чем вы говорите. Я не согласна, что могу быть опасна для окружающих и интересна кому бы то ни было, как атомная бомба, этого просто не может быть. Но если мой родственник так считал, то хоть и с натяжкой, я все-таки допущу такую мутную возможность.
Годрик кивнул с некоторым облегчением, будто не знал, что ему делать, если я стану и дальше спорить и упираться.
– Прекрасно, прекрасно. Тогда ты должна понять, что рано или поздно этот «некто» обязательно пожелает испытать сталь своих «новейших клинков».
– Каким образом? – деловито спросила я. Мне совсем не хотелось быть убитой Годриком, и поэтому я должна была выяснить,
– Во-первых, тобой попытаются завладеть. Ну, может, и не совсем тобой, но твоим сознанием точно. А во-вторых, все может произойти и намного проще. Твой враг в состоянии просто заманить тебя на свою сторону обманом.
– Как это обманом? – спросила я подозрительно. – Я же не пятилетний ребенок, который верит в Санту. Я взрослый человек, федеральный маршал, и я…
– Пардон, я мог немного неверно выразиться. Твой враг легко может создать вокруг тебя обманный мир, заставить тебя поверить в то, что белое стало черным, а день превратился в ночь. Ты перестанешь доверять самой себе и тем, кто тебе дорог и, сама того не подозревая, перейдешь на сторону тьмы.
Я слегка пожала плечами. Неожиданно для себя я отчетливо вспомнила Нортмана и то, что случилось между нами в ту ночь, когда он упокоил графиню. Если верить словам Годрика, то мастер Нового Орлеана и был моим злейшим врагом. Ему легко удалось перекрасить весь мой мир в два цвета. Хотя он как раз оттолкнул меня своим подлым поступком, а не заманил к себе в сети.
– Ну, допустим, для такого не нужно владеть сильной магией. Достаточно просто совершить предательство и втоптать в грязь мое сердце. И это может сделать каждый, кому я поверю… – с досадой сказала я и нахмурила брови. Помолчав несколько секунд, я тяжело вздохнула и задала следующий вопрос, который интересовал меня в эту минуту больше прочих: – А что я должна сделать, чтобы всего этого не допустить?
Годрик нетерпеливо облизал губы, и я знала его ответ раньше, чем он был произнесен:
– Ты должна полностью доверять Патрику. Он и есть сила твоего сознания. Он способен манипулировать кем угодно, в том числе и тобой, и лишь он в состоянии уберечь тебя от твоих врагов. И только он может устоять перед ними. Именно поэтому я приставил его к тебе, хотя и тут не все так гладко, как хотелось бы…
Я закрыла глаза и покачала головой:
– Значит, все, что сказал Нортман, было чистой правдой. Выходит, что даже он иногда бывает честен.
– Правда может иметь разные оттенки. Я бы очень хотел знать, о чем точно шла речь, – в этот момент Годрик был чрезвычайно похож на дотошного следователя, ищущего улики в каждом слове подозреваемого.
Я открыла глаза и посмотрела на него весьма неодобрительно. Такие методы беседы со мной не могли привести ни к чему хорошему. Я сама служила в полиции и слишком хорошо знала подобные приемчики. Уловив мое раздражение, вампир слегка наклонился ко мне и протянул мне свою руку. В первый момент я просто не поверила своим глазам. Я знала, что все кровососы очень брезгливо относятся к прикосновениям, что для них важно хранить свое собственное мертвое энергетическое поле, и что тронуть вампира без разрешения может быть весьма опасно. А тут, сам Великий магистр вот так просто, по-панибратски, протягивал мне свою ладонь. Мое доверие к королю становилось все слабее. Но поняв, что мои раздумья слишком затянулись и могут оскорбить его величество, я вложила в ледяные пальцы Годрика свою руку. Вампир грустно улыбнулся мне и тут же заговорил:
– Я приставил к тебе Патрика, потому что находился в полной уверенности в том, что он не вступит в личные отношения с тобой. Я допускал мысль, что он может стать твоим наставником и… - вампир замолчал. Его длинные пальцы легко заскользили вверх по моей руке, старая кофта, упала с моих плеч, и я осталась сидеть перед магистром в тонкой черной футболке без рукавов.
– И, может, даже другом, хотя нет, – не спеша продолжил Годрик, - скорее наставником. Кладезем мудрости и знаний для тебя. Чем-то необходимым, важным, но всегда немного отстраненным. Недосягаемым. Как божество. А вот
– Почему?
– шепотом спросила я у Годрика. Моя гордость была задета. Выходило, что я глупая, неуправляемая гусыня, которую постоянно необходимо контролировать и наставлять на путь истинный, а для острастки меня нужно заставить поклоняться кому-то нереальному, умному, красивому и неприкасаемому. А вот любить меня, как оказалось, совершенно не за что, да и невозможно даже.
– Понимаешь ли, девочка, Патрик не так давно, по нашим вампирским меркам, лишился свой семьи, – начал свое объяснение магистр, вовремя заметив обиду на моей физиономии.
– Он потерял людей, которые ему были чрезвычайно, по-настоящему дороги. Он тяжело переживал эту утрату. И я даже не допускал мысли, что он решиться вновь впустить кого-то в свое истерзанное сердце. А если такое и случиться, то это точно должен был быть не хрупкий, уязвимый человек, а, вероятней всего, вампир, - я хотела тут же возразить Великому магистру. Хотела крикнуть ему в самодовольное лицо, лишенное всяких эмоций, что я не беззащитная и могу постоять за себя, но не стала делать этого. Я просто сидела и наблюдала, как пальцы Годрика движутся то вверх, то вниз по моей руке. У меня было поползновение велеть вампиру перестать прикасаться ко мне, но я не сделала этого, потому что чувствовала невероятное успокоение от его прикосновений. И мне стало казаться, что все происходящее тут со мной не вполне реально. Что это сон, и он скоро закончится.
– Получается, что мы с Патриком нарушили ваши планы?
– с грустью подытожила я, едва сдерживая зевоту.
– Выходит, что так. Если бы я только мог предположить, что вы полюбите друг друга да еще составите свой триумвират, то, наверное, никогда бы не стал направлять его сюда.
– Но почему?
– я не могла понять слов Годрика. Мои мысли начали путаться, и я прекратила его игру с моей рукой, решительно взяв его за пальцы и крепко их сжав. Верховный магистр удивленно посмотрел на меня и быстро отдернул свою руку, словно обжегшись. Я распрямила плечи и уверенно откинулась на спинку сидения.
– Создав триумвират, вы стали слабее и сильней одновременно. И я не знаю, что из этого хуже. А ваше чувство, оно… не принесет ни одному из вас ничего хорошего, - я почувствовала легкое раздражение Годрика.
– О, сейчас наверняка пойдет разговор про уязвимость, безрассудность и даже глупость влюбленных. Про их беспричинную сентиментальность и жертвенность…
– Нет, вовсе нет. Причиной всему не это. А твоя сущность, Соки. Тебе всегда будет мало иметь рядом одного партнера. Я предупредил об этом Патрика. Такое отношение может ранить его самолюбие и уничтожить и без того расшатанную психику, но он оказался глух к моим увещеваниям. Он знает, что ты неспособна на верность. И чем старше и сильней ты будешь становиться, тем сильнее ты станешь ощущать свой сексуальный голод и потребность придаваться безудержному блуду. И он согласен смириться с этим. Но это пока…
– Глупости. Бред. Я же не суккуб. И не шлюха. Я… Я могу контролировать себя. Вот вы, к примеру, совсем не привлекаете меня, - я задохнулась от обиды и почувствовала, что краснею.
– Нет, конечно. Рядом с тобой достаточно других самцов.
– Если со мной рядом самцы, то что тогда я сама такое? Может, ответите мне?
– Ты нечто… И всему виной не ты сама, а природа твоего происхождения, - Годрик замолчал, ища нужные слова, - ты нечто гораздо большее, чем фейри, суккуб или просто человек. Ты способна черпать силы из чужих эмоций и ощущений. Правда, пока твое сознание слишком примитивно, и ты не умеешь ни управлять своими силами, ни пользоваться ими как следует. А если учесть всю твою запутанную генетику, то невозможно даже точно предсказать, что же будет с тобой происходить дальше, и что за бабочка вырастет из такого загадочного червячка, как ты, – вампир вновь замолчал и сидел теперь глядя на меня со странным, непонятным мне выражением на лице. И я не знала, боится ли он меня или, может, напротив просто тихо решает, а не стоит ли убить меня прямо тут и сейчас.