Ночник. 365 микроновелл
Шрифт:
– Там в заднем вагоне – Наполеон. Позови его к нам на свадьбу. А я договорюсь, чтоб вагоновожатый остановился прямо у ресторана. Дверь в дверь. А ты его затащишь. Хорошо?
– Хорошо! – говорю.
Едем мы себе, и вдруг я вижу: мимо ресторана уже проехали. Какая-то окраина, брусчатка между рельсов щербатая, трава растет. Деревья и кусты ветками шваркают по окнам. Я зову этого старика.
– Вы что? – говорю. – Куда мы заехали? Давайте задний ход!
– Все в порядке, – говорит старик. – Я все перерешил. Мы свадьбу справим у нас на
Трамвай останавливается. Дом серого кирпича, послесталинский, года пятьдесят восьмого. Вполне солидный, но без особых украшений. Третий этаж, подъезд пыльный, квартира большая, но ободранная. Хотя кругом шарики висят, и цветы в ведрах.
Наполеон стоит у окна, смотрит во двор. На нем треугольная шляпа и серый походный сюртук. На сюртуке широкая муаровая лента с орденом. А на плечах короткая горностаевая мантия.
Я разговариваю с ним о какой-то ерунде. Он кладет треуголку на подоконник. Проводит пальцем по растрескавшейся белой краске. Но светски улыбается – воспитанный человек.
Жених с невестой бегают, расставляют бокалы. Приносят тарелку бутербродов с ветчиной. Наполеон берет один, жует с аппетитом. Мы продолжаем болтать. Не помню, на каком языке: французского я не знаю. Но точно не по-русски. Я вижу, что Наполеон – нормальный мужик. Умный, приятный, дружелюбный. Очень простой и легкий в общении.
Мне вдруг становится досадно, что сейчас 2010 год, а не 1805-й, к примеру. А то попросил бы у него что-нибудь. Кусок земли. Или должность? Нет, лучше землю.
Где-нибудь на безлюдном побережье, около Ниццы.
Но уже зовут к столу.
У моря
Старый сон, снился много раз, много лет назад.
Приморская улица, переходящая в пляж. Улица ведет к морю, песок набегает, навевается на каменные плиты, плиты покрываются песком, но они еще ощущаются, чувствуется какая-то твердость внизу, но вот еще десяток, два десятка шагов, и под ногами только песок.
Солнце над морем. Вечер. Легко дышится. Счастье.
Река Удай
Опять купальный сон.
Городской пляж в маленьком украинском городе Пирятине. Маленькая чистая река под названием Удай. Она течет через город и потом уходит вдаль, пробегая мимо дома Марины Т.
У Марины был свой дом и кусок берега, мостки и лодка. Дальше река текла среди камышовых плавней. Мы часто там катались. Лодка была узкая, грести надо было одним веслом, сидя на корме. Находили среди плавней твердые островки, причаливали, купались, ели яблоки, целовались под ясным раскаленным небом.
И опять купались. Чистая-чистая вода.
< Мы прожили там длинный летний месяц в 1973 году.
Кажется, это был именно июль. В городе Пирятине часто бывали танцы. В городском
Но никто через забор не лазал. «На танцы» – за деньги, по билетам, – ходили отдельные двадцатилетние снобы, были и такие в городе Пирятине. Но все остальные ходили не «на танцы», а «под танцы». То есть стояли, общались, слушали музыку и танцевали по другую сторону забора. Тем более что городской сад – это был маленький огороженный кусок большой площади. Так что танцевать было где.
Мы с Мариной Т. тоже ходили «под танцы». Она меня знакомила со своими друзьями и подругами.
Своим звонким и чистым голосом она говорила:
– Це мiй чоловiк!
Всё на свете кончается, и лето 1973 года не исключение.
Но чудесная река Удай (ударение на «у») осталась. >
Райкин
Вечер в ресторане, большой отдельный кабинет, довольно много народу пьет-веселится.
Вдруг появляется Аркадий Райкин! Обращается к людям с какой-то шуткой. Все смеются, аплодируют.
Он говорит мне своим знаменитым райкинским голосом:
– Ты что пьешь? Водку? Или вино?
А я как раз пью что-то безалкогольное из большого бокала. Что-то красное. Я говорю:
– Нет, это безалкогольный коктейль.
Он говорит:
– Значит, ты трезвый?
– Трезвый, – отвечаю.
– Ну, тогда выходи сюда, поразвлекай людей. А я сейчас.
Я поднимаюсь на небольшое возвышение. Райкин уходит через какую-то дверцу за занавеской. Все на меня смотрят. И я смотрю на знакомые лица. Странное чувство, ужасное чувство: только что я был, как все, был гостем на празднике, и знаменитый артист меня развлекал. А вот теперь я стал артистом, я должен развлекать людей.
Пытаюсь хоть что-то сказать, но ничего не выходит.
Голос
Звоню домой по городскому телефону, подходит Оля и не может меня узнать. Но сначала я удивляюсь, какой странный у нее голос. То есть это ее голос, но она как будто не со мной говорит, все время: «Алло? Алло? Да-да?»
Как будто она пытается меня узнать.
А я как будто не могу (что-то мне не позволяет!) назвать себя.
Редколлегия
Заседание редколлегии – точнее сказать, редакционная летучка – у нас в «Частном корреспонденте». Но в очень роскошном помещении. Огромная комната с удобными мягкими креслами, перед креслами столики, на них вода и чай, орехи и печенье, ноутбуки, блокноты.
Какой-то веселый разговор – что произошло, кто о чем будет писать. В общем, как всегда.
Но я всё рассматриваю комнату.
Помидоры
Снится, что я нанялся в какой-то журнал. Мне говорит редактор: