Ночник. 365 микроновелл
Шрифт:
А до этого, вчерашним вечером, мы с ней точно так же ушли гулять, шли по аллее, дошли до выхода из поселка. Последний фонарь. Дальше – темная дорога. Мы взялись за руки и прошли несколько шагов в темноту.
Вдруг Наташа говорит:
– Мертвая лошадь!
Я смотрю – между деревьями у дороги лежит мертвая белая лошадь. Глаз черный. Нос черный. Ноги с копытами. Раздутый живот.
Мы еще крепче схватились за руки и побежали назад.
< Конечно – мы поняли уже на бегу, – это был снег. Снег так лежал в лунном
Комбинезон
Я надеваю на женщину комбинезон. Чувствую ее теплое тело, ее плечи, локти. Но вместе с тем это – книга, на которую я надеваю суперобложку.
Парикмахер
Мне предлагают сделать прическу с более длинными и густыми волосами, чем у меня были, когда я сел в кресло. Как это парикмахер собирается сделать, не знаю.
Но волосы в самом деле получились густые и темные.
Но главное – в результате у меня оказалась довольно пушистая челка, из которой торчат ярко-черные сосульки закрученных волос.
– Креатив! – говорит парикмахер. – Креативчик, а?
– Да, да, – говорю я.
Хотя на самом деле я в ужасе. Что скажет Оля? Что скажут друзья-товарищи? Надо срочно стричься, как было раньше. Но – у нового парикмахера. Потому что перед этим почему-то неудобно.
Второй сон. Превращения
Чукча – охотник и проводник охотников. То есть егерь.
Потом он ненадолго принимает облик того, кому помогал охотиться. Если к нему приезжал профессор, чукча оказывается в круглых очках и с большим потрепанным портфелем. Если богатый финансист – на чукче появляются дорогой костюм, галстук, модные туфли.
Но – именно потом. После отъезда гостя. То есть по виду чукчи можно догадаться, кто у него был.
Вот к чукче приезжает какой-то пожилой господин в хорошей синей куртке, в меховом шлеме, с дорогими ружьями. Они уезжают на лодке охотиться. Возвращаются. Господин несет мешок с трофеями, пожимает чукче руку и уезжает на большом снегоходе. Чукча скрывается в своем чуме, и через минуту выходит в длинной горностаевой мантии. Улыбается во весь свой щербатый рот. На голове у него – сияющая бриллиантами корона.
Кто-то сзади меня шепчет: «Значит, это к нему приезжал норвежский король!»
Ваганьково
Зима, вот примерно как в эти дни. Ваганьковское кладбище, могила отца. У него на могиле очень простой памятник – продолговатый гранитный прямоугольник, невысокий, горизонтальный. Бронзовый барельеф и надпись «Виктор Драгунский», в виде его подписи. Он очень разборчиво подписывался. Теперь там сбоку написано «Алла Драгунская», то есть моя мама там же похоронена. То есть урна с прахом зарыта; папу, кстати, тоже кремировали.
Но я вижу это без маминого имени. То есть, значит, до ее смерти.
Памятник занесен легким
На верхней кромке, по всей длине, рядком сидят воробьи.
Я жалею, что у меня нет с собой фотоаппарата.
Но если был бы и я стал бы его доставать, то воробьи бы всё равно улетели.
Потом я жалею, что на папиной могиле думаю о хорошем снимке.
Чай
На стол ставят чайник. Но я понимаю, что это значит: это значит, что для еды не хватит места. Не на столе, а у меня в животе. Мне очень хочется чаю: я замерз и хочу пить. Горячий крепкий чай соблазнительно сияет в стеклянном чайнике. Но поесть я хочу тоже: я сильно голоден. И вот почему-то вынужден выбирать между чаем и едой. Не знаю, что делать.
Второй сон. Банкет
Женщина мне рассказывает о себе, но я при этом все вижу сам, своими глазами. Как будто смотрю голливудский фильм про роскошную жизнь высшего света. Героиня готовится ехать на банкет. Огромная квартира, гардеробная с окнами в сад. Окна длинные, от потолка до пола, почти балконы. Все бело-золотое. Она выбирает себе платье, перебирает одежду, висящую в шкафу.
На столике лежат пригласительные билеты, красиво напечатанные, с золотым тиснением.
Лето, жарко. Ветерок из полуоткрытого окна вздымает кисейную занавеску.
Большая открытая машина. На банкет едут две пары: муж и жена и отец со взрослой дочерью.
Вот она-то – взрослая дочь – мне это всё и рассказывает.
На банкете ее тошнит. Рвота, скандал. Она беременна.
Ее выгоняют из Америки в Россию. Ей говорят, что она должна найти отца своего ребенка (который у нее еще в животе).
Рассказывая это, она ласково берет меня за руку.
Я отдергиваю руку.
Голова
Античная гипсовая голова, разрисованная цветными квадратами. Очень занятно.
Кончик носа отколот. Видно, только что откололся – свежий белый гипс на сколе.
Я говорю:
– Господа, подлепите хоть алебастром кончик носа и подкрасьте, нельзя же так!
Эти господа (пожилые мужчина и женщина) говорят:
– К носу сходятся цветные линии. Мы не знаем замысла художника. Какой должен быть самый кончик носа?
Синий? Или оранжевый? Пусть остается так.
Художник, однако, это Ира. Это она раскрасила гипсовую голову.
Я зову ее, спрашиваю:
– Ну, художник, каким цветом нос будем закрашивать? Каков был твой замысел?
– Я забыла, – говорит Ира. – Пусть остается так.
Второй сон. Игра
Игра в перетягивание скатерти. Два человека сидят за столом и тянут скатерть, каждый к себе. Посредине скатерти – доверху налитые чашки с чаем. Задача в том, чтоб перетянуть к себе, но не пролить. Столпившиеся люди зорко смотрят, кто виноват в пролитии чая – тот, кто слишком резко дернул, или тот, кто слишком резко отпустил.