Ночное солнце
Шрифт:
Глава V
Поздние возвращения и постоянные отлучки брата, облегчавшие Ленке хлопоты по дому, имели свой резон.
У Петра было множество дел вне дома.
Во-первых, школа. Множество общественных дел, которые он взвалил на себя после гибели матери, чтобы отвлечься, чтобы голова постоянно пухла от каких-то обязанностей. Он предложил, например, устроить в школе музей боевой славы.
— И что в нем будет? — спросил Волков, очень полный парень, по прозвищу Три Толстяка.
— Ну интересно же, — неуверенно
Три Толстяка пожал плечами, и Петр понял, что с такой аргументацией он никого своей идеей не увлечет. Посоветовался с преподавателем военного дела. Тот поддержал:
— Правильно, Чайковский. Хорошая мысль. Зайди в другие школы, посмотри, поучись. Сейчас есть много школьных музеев, посвященных истории Отечественной войны, полководцам…
— Да я не то хочу, Юрий Иванович, — Петр никак не мог сформулировать свою мысль, — я, понимаете, хочу не об Отечественной, а о современной армии. Понимаете, мы вот читаем о подвигах, которые совершались в Великую Отечественную войну. И такими, как мы, ребятами тоже. Они для нас навсегда пример. Но ведь это особое время было. А где теперь найдешь таких героев, как краснодонцы, например, или Гайдар, или Марат Казей, Зина Портнова? Это — как легенда. Но есть же и сегодня герои в нашей армии. Вот у отца в полку был парень… — И Петр вспомнил случай, когда однажды молодой солдат спас товарища, у которого не раскрылся парашют. — Или ребята на границе помогают задержать диверсантов, а то еще преступников — милиции…
— Так погоди, ты какой музей собираешься создавать, — перебил внимательно слушавший преподаватель, — Советской Армии или, уж не знаю, как назвать, героев-детей, юных героев? Словом, надо подумать.
— Нет, нет, — заторопился Петр, — именно Советской Армии. Ну, сегодняшней. Можно переписываться с кем-нибудь, с нашими выпускниками, которые ушли в армию, а еще лучше с теми, кто пошел в училище. Ведь наверняка у них что-то интересное происходит. Пусть напишут, пришлют фотографии. Можно сделать фотовыставку, можно вырезки собирать, книги… У меня дома такой музей есть, Юрий Иванович. Могу его в школу перенести…
Петр упрямо долбил в одну точку и в конце концов, перетянув на свою сторону еще нескольких энтузиастов, создал-таки в школе не музей, конечно, а нечто напоминавшее постоянную выставку, где рассказывалось о том, как служат выпускники школы.
Как ни странно, но идея эта оказалась благотворной и для тех, кто был в армии. Иные, не лучшие, узнав, что в школе собираются вывесить их фотографии, подтягивались, старались. Безразличные к мнению дружков, а то и родителей, они ревниво заботились о своей репутации у тех, кто в школе шел им на смену. И когда в адрес музея пришло письмо от замполита, поблагодарившего ребят и рассказавшего, как помогли они ему в работе, Петр обрадовался несказанно. Письмо обсуждали на комсомольском собраний, вывесили на видном месте.
Ребята завели переписку с десятками выпускников, с их командирами, с комсомольскими организациями. В наиболее близких воинских частях побывали сами. Приезжая
Однажды возникла мысль написать в одну из воинских частей болгарской армии. Польский, венгерский, румынский языки никто не знал, а болгарский — как русский.
Получили ответ. Завязался регулярный обмен письмами. Рассказывали в них о себе, о дедах, их подвигах времен войны. Сделали модель танка и отправили в Болгарию.
В школе изучали немецкий, поэтому всем миром настрочили письмо и послали в народную армию ГДР и получили ответ.
Вскоре музей украсили модели танков, самолетов, пушек, пулеметов, даже военных кораблей.
Все эти дела занимали у Петра немало времени, но были далеко не единственными. Еще одним его увлечением был спорт. В дзюдо он достиг хороших результатов.
Между прочим, еще с первых его шагов в спорте дзюдо стало едва ли не главной причиной ожесточенных споров с отцом.
— Ерунда твое дзюдо, — отмахивался Илья Сергеевич, имевший два звания мастера спорта — по стрельбе из пистолета и по борьбе самбо, — ну что ты сравниваешь! Займись самбо.
— Нет, отец, дзюдо интереснее, а главное, перспективнее, — стоял на своем Петр.
— Что значит перспективнее?
— По нему можно и чемпионом Европы стать, и мира, и Олимпийских игр, а по самбо…
— По борьбе самбо, — перебивал Илья Сергеевич, — теперь тоже чемпионаты мира и Европы есть. Ну ты посуди, что это за спорт твое дзюдо: напяливаешь какие-то подштанники, балахоны, все это вечно вылезает, надо поправлять, да еще дурацкие церемонии, нет четкого судейства…
— Как нет! — горячился Петр. — Если судьи честные, то ошибок не бывает…
— Поступай как знаешь, занимайся хоть художественной гимнастикой, — Илья Сергеевич делал вид, что его это мало интересует, но в действительности был огорчен.
То, что Петр предпочел дзюдо борьбе самбо — редкий случай, когда он не последовал совету отца, — уязвляло Илью Сергеевича.
Однако спортом занимался Петр серьезно. Впрочем, порой он увлекался, как выражался отец, «спортивными крайностями». Однажды, побывав в полулегальной секции каратистов, где столь же невежественные, сколь и самоуверенные инструкторы обучали своих доверчивых подопечных таинствам окутанной множеством легенд системы, Петр тоже записался в секцию. Надо было платить, и он попросил у отца денег.
— Ну уж это совсем чепуха, — заметил Илья Сергеевич, но деньги дал.
Однако вскоре Петр сам пришел к нему.
— Действительно, чепуха, — признался он. — Что за спорт, когда все только обозначается, а, не дай бог, ошибешься на сантиметр, можешь человека изувечить. Не спорт, а показательные выступления. Для рукопашного боя, наверное, годится. Пусть твои десантники занимаются.
— Они и занимаются, — подтвердил Илья Сергеевич, — не хуже твоих каратистов.
Петр удивился: