Ночной гость
Шрифт:
– В вашей? – спросил он.
Рут показалось это грубым, и она охотно возмутилась. Но вместе с тем испытала стыд: все вокруг казалось таким убогим, таким очевидным: из кухни доносился звон тарелок, которые мыл мальчик-слуга, буйно разросшийся сад не содержался в должном порядке, а ее семья была одновременно и слишком привилегированной (они не относились к числу индийских женщин с их загадочными недугами), и привилегированной недостаточно (наверняка, развлекая молодого человека на террасе, ей не полагалось слышать, как в кухне моют посуду). Поэтому
– В клинике.
Тогда он улыбнулся, и она невольно улыбнулась в ответ.
– На самом деле я хочу, – (подавшись вперед, где начинался дым, Рут могла окунуть в него голову), – открыть свою больницу. Для начала вести прием раз в месяц, а если будет интерес и средства, чаще. Здесь есть один человек, по фамилии Карсон. Вы знаете его?
– Да, – с сожалением ответила Рут.
Эндрю Карсон был довольно молодым человеком, работавшим в Южно-Тихоокеанской комиссии. Его подозревали, вполне беззлобно, в том, что он коммунист; в основном из-за того, что он не посещал церковь. Карсон с одобрением относился к отцу Рут, потому что тот мог заколачивать деньги в Сиднее – «серьезные деньги», как он говорил, как будто существуют какие-нибудь еще, – но приехал сюда лечить фиджийцев. Отцу Рут не нравилось это мирское одобрение. Мысль о том, что Ричард и Эндрю Карсон станут друзьями – и союзниками, – приводила Рут в отчаяние.
– Он полагает, что нашел для меня кое-какие средства. Я собираюсь ездить по деревням. Хочу купить грузовик.
– Грузовик, – торжественно повторила Рут, проникаясь планами Ричарда.
– А пока – да. Я здесь, чтобы помогать в вашей клинике.
– Я рада, – сказала она, – и тому и другому. Что вы будете помогать моему отцу и индийским женщинам. – Это было самое осмотрительное заявление, какое она когда-либо делала мужчине, не бывшему ее родственником, и она почувствовала, что уши у нее краснеют.
Ричард вознаградил ее еще одной улыбкой. Он был окутан дымом, который не опускался и не поднимался.
– Ваш отец любит поговорить, верно?
Рут остро реагировала на критику в адрес отца, смутно относя ее на свой счет, как дети, опасающиеся за авторитет своих родителей. Ее очень беспокоило, что подумают о нем чужие люди.
– Не всегда, – ответила она. – Ему приятно было с вами разговаривать.
– Мне он очень понравился, – сказал Ричард. – Я прочел все его работы о коклюше. – Она ждала, что он скажет: «Но вам это неинтересно», но он не сказал. Его сигарета обгорела до самых кончиков пальцев, и, выбросив ее, он потряс рукой. – Я всегда докуриваю до самого конца. Дурная армейская привычка.
– Где вы были?
– В основном на Новой Гвинее, а потом еще немного в Токио. – Он явно рассматривал возможность закурить еще сигарету, но решил воздержаться.
– А вы здесь на каникулах? Потом вернетесь в школу в Сиднее?
Рут встала:
– Вы, вероятно, устали.
– Знаете, я на самом деле устал, – сказал он, тоже вставая. – Вы встретили меня очень приветливо. Спасибо.
Он не протянул руки. Он
– Надеюсь, вам здесь понравится, – сказала Рут и слишком быстро пошла прочь с террасы. – Я уже окончила школу. Мне девятнадцать лет. Спокойной ночи.
Она поднялась по ступенькам, думая: идиотка, идиотка.
Теперь же она сказала Фриде:
– Я влюбилась в него в первый же день. Какая дура! Я совсем его не знала.
– Лучше не влюбляться, – сказала Фрида.
– Возможно, вы правы. Но Ричард был особенным.
– И вы не вышли за него замуж.
– Нет, – ответила Рут.
– Ну и глупо!
– Это от меня не зависело.
– Я имею в виду его, – уточнила Фрида.
– О, с ним все было в порядке. Он женился раньше меня. В пятьдесят четвертом году мы вместе вернулись в Сидней, и я на что-то надеялась. Но оказалось, что все время он был обручен. Никому не говорил об этом, даже моему отцу. Я была у него на свадьбе, и больше мы никогда не виделись.
– Правда? Никогда?
– Никогда. – Рут нравилась драматическая окончательность никогда, но ей пришлось признаться в получении поздравительных открыток на Рождество.
– Если хотите знать мое мнение, – сказала Фрида, редко дожидавшаяся, чтобы кто-то поинтересовался ее мнением, – это хорошо, что у вас ничего не вышло. Разве приличный человек станет скрывать, что он обручен?
– Девушка, на которой он женился, была японкой. Он познакомился с ней в Японии. – Защищая Ричарда, Рут поняла, что Фрида не считает это оправданием. – Война только что закончилась. Это была деликатная тема.
Фрида не глядя взяла еще один абрикос. Она задумалась. Она понимала, что такое деликатная тема. Пожевав абрикос, она спросила:
– А что случилось в конце?
Как будто жизнь – это период, в течение которого случаются разные вещи. Наверное, так оно и есть, подумала Рут, они случаются, а потом, в моем возрасте и в возрасте Ричарда, перестают случаться, и вопрос вполне правомерен.
– Его жена умерла за год или два до смерти Гарри. Она была старше – старше Ричарда.
Подняв руку к темным волосам, Фрида вздохнула так горько, так обреченно и вместе с тем так нежно, что Рут захотелось наклониться к ней и утешить. Фрида поднялась из-за стола.
– Вы действительно хотите его видеть? – Ее настроение поменялось, она предусмотрительно нахмурилась.
– Наверное, да, – ответила Рут. – Да, хочу.
– С ним будет много хлопот. – Фрида потянулась и вздохнула, словно хлопоты уже навалились на нее. – Мне бы не хотелось это говорить, Рут, но я не уверена, что это вам по силам. А сколько лет сейчас этому Ричарду? Восемьдесят? Девяносто? – Словно между этими цифрами не было никакой разницы.
– Ему, вероятно, за восемьдесят, – ответила Рут. Ричарду! За восемьдесят! Это казалось невероятным.