Ночной корабль: Стихотворения и письма

Вега Мария

* * *

Мне хочется молить кого-то сквозь века, Сквозь солнце дальних дней, когда меня не будет. Ведь через триста лет, по-прежнему легка, Весна придет к окну, и сонный дом разбудит, И белокурый луч заглянет в груды книг, Старинные листы позолотив апрелем… О через триста лет,– я вижу этот миг,- В шкафу мои стихи с их горечью и хмелем. Кто будет их читать, пусть слышит голос мой, Пусть волею мечты он разрешит задачу, И мертвая давно, я сделаюсь живой, Такою как сейчас, когда пишу и плачу. Пусть в музыке стихов, где снега и огня Высокие тона поют как в небе птицы, Отыщет он не ритм, не звуки, а меня, И молодость мою, и темные ресницы. Пусть я войду на миг весною в чей-то дом И улыбнусь в окно потерянной отчизне… Ведь я сейчас живу, как будут жить потом, И слышу четкий пульс моей поющей жизни. 1928

МЕДВЕДЬ

СЕРАФИМА

1

Клубится лес в весеннем дыме, Звенит капель, синеет таль. Помилуй, отче Серафиме, Мою звериную печаль. И я, как ты, из серой персти Рожден для смерти в ночь весны; Я тоже стар, и в бурой шерсти Белеют клочья седины. В твоей лачуге радость Божья, Ты сгорблен, благостен и сед, В разливах рек и в бездорожьи Твоих лаптей затерян след. Позволь мне тихо перед входом На снег растаявший прилечь, Ходить в июньский день за медом, Тебя баюкать и стеречь? Плывет в лесу смолистый запах, И капли падают, шурша… Возьми меня. В простертых лапах – Моя звериная душа.

2

Я люблю Серафима из Сарова, Лесного, клобушного, старого, С медведем в глухом овраге. Где ветхая хижина кроется, А в грозу Пресвятая Троица Летит в громовой колымаге. Как свеча он теплился в келейке А кругом шелестели в ельнике Бесенята, жуки, уродцы, И звереныши над дорожками Шушукались, двигая рожками: Попьем из святого колодца? Медведь их нянчил, укачивал: Помолитесь, родные, иначе вам Будет голодно, будет горестно. Так молились: все безответные, Только ели шуршали ветками, Роняя шишки над хворостом. А когда из мира незримого Смерть дохнула в лицо Серафимово, Он прилег на мшистой завалинке Ясным вечером, в воскресение, Сквозь листву парчевую, осеннюю, Чернея скуфейкой маленькой. И такой вокруг него радужный Свет мерцал, что крестилась набожно Тварь лесная в кустах можжевельника, А медведь, как учила заповедь, Прикрыл неумелой лапою Святые глаза отшельника.

3

В голубом сиянии месяца Из оврага в шалашик – лестница, А к лестнице бурый медведь Приходит ночью сидеть. Чу, скрипит в морозном валежнике Тяжелая поступь медвежья. Он ревет и копает снег: Скоротать бы звериный век. Тишина, темнота в шалашике, Сосульками дверь украшена. Уголок под иконой пуст На столе раскрыт Златоуст. Качается зверь, не наплачется; Покачнется – тень обозначится На пороге. Лежит пластом В горе своем простом. – Я ли не жил твоими заботами, Угощал медовыми сотами, Ночью грел и в глаза смотрел, А ты как свеча сгорел. Я отнес тебя в полночь на поле, Я зарыл тебя в землю лапами. Я медведь, я только медведь, – Где мне в рай за тобой поспеть? 1933

* * *

Ангел-хранитель сегодня больной. Тихо ложится он рядом со мной. Жалко взъерошены перышки риз, Крылья с кровати свесились вниз. Я проводил тебя к краю пути, Вот ты умрешь, – мне другую вести. Много я видел заплаканных глаз, Многих спасая, устал и не спас… Тихо прижались щекою к щеке. Слушаем, – Вечность плывет вдалеке. Страшная Вечность вздыхает едва… Бедный мой ангел, пока я жива, Я в эти краткие, грустные дни Стану на страже. А ты – отдохни. 1932

* * *

Гуляет с зажженною свечкой весна, От ветра огонь закрывая ладонью. Великий четверг… Тишина… тишина… Последних кадил благовонье. Великий четверг… Я свечу донесу, Я душу мою золотую спасу От черного ветра стихии… А в небе весна разжимает ладонь И ставит свечи сбереженный огонь К престолу Марии. 1929

* * *

Этот серенький день, как пушистый зверек. Влез погреться в окно и у печки лег, Тронул бархатной лапкой мои глаза, И, растаяв, упала слеза. Мне не хочется плакать, но я стою На опасном, на очень крутом краю… Слишком ласков осенний больной денек, Он недаром в окно меня подстерег: Ты не хмурь, говорит сурового лба, Всё равно соскользнешь, – слаба. 1933

СУДЬБА

В

стране без имени, где спит прошедшее, Где дни грядущие не сочтены, Жила таинственная сумасшедшая В глухой лечебнице, у Сатаны. Но в лето душное ей гром понравился, Грозы над пропастью широкий гул, И, обессилевший, в ту ночь не справился С когтями женщины сам Вельзевул. Решетка сломана в окне лечебницы, Ночной прохладою блаженна грудь, И, ослепленная, она колеблется, В какую сторону ей выбрать путь. Горячий ветер Лицо обжег. Ее прыжок В пространство – светел. Смотрите: мчится Больная птица Сквозь тайну чащ, Сквозь долы, веси, И хохот весел, И вьется плащ. В каком-то городе, в какой-то улице Она спускается над мостовой. Притихший час Стоял на страже, Боясь пробить. Ударит час Для нас… Для нас Завяжет Нить. В каком-то городе, в какой-то улице, – Она – с опущенною головой. Я хотела мимо пройти, Не задеть ее по пути, Но с безумными не шути. С колокольни ударил час И меня от нее не спас. Не отвесть изумленных глаз От ее гениального лба… И сказала она: Я – Судьба. В дорогах страшного мира Мой путь – самый дикий сон. Моя Судьба – чемпион Шахматного турнира. Без смысла летя, скользя В хаосе шахов и матов, Я знаю, что выйти нельзя Из плена тупых квадратов. Попалась в игру и терплю, Чуждая смеху и муке, Но, стиснув зубы, люблю Ее ледяные руки. В гримасах нелепых фигур Да будет великий сумбур Прославлен! Я с каждой потерей бесстрашней. Король обезглавлен, Разрушены башни, Высокие башни Мои… Я жду, затаив Дыханье… Когда ей наскучит играть И мчаться по замкам разбитым, И свечи начнут догорать Над нашим последним гамбитом, У самого края доски, Усталые сузив зрачки, Она в изумленьи застынет, И больно ей станет, и жаль, И доску она, как скрижаль Ненужную, вдруг опрокинет. Я жду, затаив Дыханье… 1933

ОСЕНЬ

Темный лик, икон суровей, Там, в саду. Плотно сдвинутые брови. Рот жестокий, цвета крови… – Выйди, жду… – Плещет, машет черным крепом: Я дышу открытым склепом, Я последнюю звезду Сброшу вниз, завью туманом, Изогнусь бескровным станом. На поляны, на откосы Кинусь буйным ураганом, Разметав по ветру косы… Раньше выйти в мир бескрайный Не могла. Мой дворец окутан тайной, Я тебя, мой друг случайный, Стерегла. Слышишь – дождь струится зыбкий, Чуть шурша… У меня в разбитой скрипке – Вся душа. Слушай струны, пой со мной, С темной, мертвой и хмельной… Взвизгнув, крикнула струна, Вот поет, зовет она, И, срываясь, в беге диком Пляшут листья по дороге, Стонет лес протяжным криком, Травы клонятся в тревоге… Мимо страшного лица, Мимо губ ее усталых Мчатся, мчатся без конца Водопады листьев алых. Над смеркающейся далью – Самолеты из парчи. Завиваются спиралью, Рассыпаются смерчи. Слушай скрипку. Пой со мной, С темной, мертвой и хмельной… Нам простор привольный ведом, – Дальше, выше, прочь из круга, – И бессонницей, и бредом Опьянили мы друг друга. В плеске, в шелесте, в хаосе, Где предсмертный бьется свет, Я лечу… За мною след Заметает скрипкой – Осень. 1928

* * *

Дудочка гудит устало. На мосту прохладно стало. Видишь дальнюю звезду? Я умру и к ней уйду. Там, где месяц ходит кругом, Буду плыть над сонным лугом, Уроню в глубокий пруд Лучик – тусклый изумруд. Я березе серебристой Света легкое монисто В кудри лунные вплету И на стареньком мосту Проведу узоры тучек, А в пруду зеленый лучик, Закачавшись на волне, Быль расскажет обо мне Тростнику, ночным купавам, И зверям, и Божьим травам. На мосту, у темных вод, Грустно дудочка поет. 1929