Ночной огонь
Шрифт:
«Благодарю вас», — отозвался Джаро.
Гэйнг продолжал: «Впредь можешь считать себя квалифицированным помощником механика — твой оклад соответственно повысится». Нейтцбек достал с полки бугорчатый кувшин из лиловато-серого плавленого камня. Откупорив его, механик щедро наполнил янтарной жидкостью два приземистых керамических стаканчика: «По этому случаю не мешает клюкнуть «Особого старательского» — будь уверен, его не подают в здешних заведениях». Гэйнг пододвинул один стаканчик поближе к Джаро: «Твое здоровье!»
Гэйнг поднес стаканчик ко рту, кивнул и опрокинул содержимое в глотку. Приготовившись к самому худшему, Джаро проглотил добрую половину предложенной ему порции. «Терпение и спокойствие!» — приказал он себе. Теперь ни в коем случае нельзя было
Наконец огненная жидкость достигла желудка и улеглась. Джаро медленно выдохнул. Он понимал, что от него ожидалось какое-нибудь замечание. Но в первую очередь следовало не забывать о самом важном, как мог бы выразиться Хильер Фат. Джаро снова поднес к губам приземистый стаканчик и залпом допил оставшийся в нем «Особый старательский». Моргнув, он осторожно поставил стаканчик на верстак и попытался придать голосу надлежащую решительность: «Я не слишком разбираюсь в крепких напитках, но, по-моему, это исключительно бодрящее пойло. В любом случае, так подсказывает инстинкт».
«Инстинкт тебя не обманывает! — столь же решительно подтвердил Нейтцбек. — Ты открыл для себя важную истину, и твоя откровенность внушает доверие. О человеке многое можно сказать, наблюдая за тем, как он опрокидывает стаканчик. Хорошенько насосавшись, каждый говорит первое, что приходит в голову — чего только мне не приходилось слышать! Мне рассказывали истории, полные скорби и ужаса, через несколько минут сменявшиеся разгульными песнями. Одни похваляются происхождением и претендуют на врожденное превосходство, другие делятся тайнами. Одни вспоминают красивых женщин, другие со слезами поминают доброту матерей». Гэйнг снова поднял кувшин и вопросительно взглянул на Джаро: «Еще полстаканчика? Нет? Может быть, ты прав — сегодня нам еще нужно работать. Завтра, между прочим, мы пойдем делать окончательный обход черному «Скарабею»». Нейтцбек ткнул пальцем в сторону элегантной космической яхты, поменьше «Фарсанга», но, тем не менее, вполне внушительной.
Джаро не мог найти слов: «Вы и я? Больше никого?»
«Так точно! Работу поручили нам. Тебе пора разбираться в предполетной наладке».
Джаро вернулся в Приют Сильфид в радостном возбуждении. Повышение в должности имело для него большое значение: отныне он мог с полным основанием говорить о себе как о космическом механике, причем вскоре ему предстояло научиться бортовой наладке и управлению космическим кораблем.
3
Через три недели, закончив смену, Джаро проходил вдоль вереницы спящих звездолетов. Приближаясь к «Фарсангу» серии «Мерцающий путь», он увидел Лиссель Биннок — та нервно прохаживалась туда-сюда вдоль корабля, пока два пожилых господина изучали карту, развернутую на выступе правого борта. Разговор явно контролировался старшим и более энергичным из собеседников. Он ограничивался краткими безоговорочными утверждениями, тыкая в карту негнущимся указательным пальцем, а замечания другого господина игнорировал.
Оба незнакомца явно одевались у лучших портных города и вели себя с самоуверенностью, свидетельствовавшей о высоком иерархическом статусе. Старший — высокий и худощавый, с продолговатым бледным лицом, копной седых волос и заостренной белой бородкой клинышком, отличался сухостью и спокойствием манер. Другой господин, упитанный и слегка покрывшийся испариной, поблескивал розоватой кожей и поглядывал вокруг по-собачьи яркими карими глазами.
Лиссель прислонилась к закраине правого борта «Фарсанга», постукивая пальцами по глянцевой черной поверхности. Она заметила приближение молодого человека приятной наружности — появилась возможность немного развлечься! Лиссель приняла позу, изображавшую ленивое безразличие — и только тогда, когда молодой человек оказался вблизи, соблаговолила повернуть голову и устремить на него взгляд голубых глаз, заставлявший таять все сердца. К своему удивлению, она узнала Джаро, однокашника из Ланголенской
Джаро реагировал на Лиссель более прямолинейно, как это и свойственно молодым здоровым представителям мужского пола. Он хотел бы подойти к ней, засвидетельствовать почтение и, ограничившись минимальным количеством общения, как того требовала вежливость, затащить ее в постель. За прошедшие годы Лиссель мало изменилась. Ее тонкие, матово-золотистые волосы спускались почти до плеч, и каждое ее движение вызывало смятение воздушных волнистых локонов. У нее было утонченное, даже хрупкое лицо с круглыми невинно-голубыми глазами и широким ртом, постоянно кривившимся и дрожавшим в такт мыслям, порхавшим и менявшим направление подобно бабочке — она то улыбалась, то дулась, то поджимала губы, то гримасничала, то опускала уголки губ с насмешливым сожалением, то прикусывала нижнюю губу, словно ребенок, задумавший проказу, но застигнутый врасплох. Когда Лиссель приходила в возбуждение, ее грациозная гибкая фигура почти извивалась, не в силах сдерживать безудержную энергию маленького привязчивого животного. Девушки побаивались ее и чувствовали себя в ее компании как неряшливые чучела. Молодых людей, однако, она завораживала, будучи предметом бесконечных вопросов и предположений. Можно ли было быть уверенным, в ее случае, что дыма без огня не бывает? Никому, по-видимому, еще не удалось раскрыть тайну Лиссель, хотя многие уделяли этой проблеме серьезное внимание.
«Кажется, тебя зовут Джаро?» — весело, нараспев спросила она, после чего впилась глазами в его лицо, ожидая подобострастной обрадованной улыбки замеченного ничтожества.
«Да, меня так зовут, — вежливо ответил Джаро. — Я тебя помню — теперь ты тоже учишься в Лицее».
Лиссель кивнула; по ее мнению, Джаро вел себя чопорно, даже скучновато: «Что ты тут делаешь, если не секрет?»
«Здесь нет никакой тайны! Я работаю в мастерской».
«А, конечно! Теперь припоминаю! Ты — отважный юноша, мечтавший стать астронавтом!»
Джаро уловил в голосе Лиссель издевательский оттенок — для нее насмешка была средством избавления от скуки; она пользовалась этим средством с энтузиазмом неведения, как котенок пользуется когтями, когда точит их, уничтожая дорогую лакированную мебель. Джаро безразлично пожал плечами. Укол не произвел ожидаемого действия, что раздосадовало Лиссель. Она надула щеки и сморщила нос, показывая, что Джаро успел ей наскучить. Но Джаро смотрел поверх ее головы на «Фарсанг» и не заметил трудоемкую гримасу. Лиссель нахмурилась. Джаро был профаном — то есть трезвой личностью без чувства юмора. Такой ли уж трезвой? Лиссель с подозрением прищурилась и спросила: «Почему ты ухмыляешься?»
Джаро обратил на нее наивный непонимающий взгляд. Лиссель не успокаивалась: «Мне не нравится, когда надо мной смеются!»
Уже откровенно веселясь, Джаро отозвался: «По правде говоря, я наслаждался открывшейся картиной».
Изящный рот Лиссель чуть приоткрылся. В замешательстве она спросила: «Какой картиной?»
««Фарсангом» — ты же стоишь прямо перед ним! В результате возникает впечатление, что я смотрю на страницу рекламы звездолета в модном журнале».
Раздражение Лиссель поубавилось: «А! Значит, даже профан может делать галантные комплименты».