Ночной огонь
Шрифт:
«Посмотрим. Но если он снова начнет втираться в приличное общество, я мигом поставлю его на место!»
3
Прошло три дня, и встреча с Лиссель на Суматошной попойке начала стираться из памяти Джаро. Вечером четвертого дня, однако, когда Джаро возвращался из Лицея, Лиссель догнала его: «Джаро! Ты проходишь мимо и даже меня не замечаешь?»
Джаро несколько раз решительно обещал себе не связываться с Лиссель, но теперь, к собственному
Сегодня на Лиссель было простое темно-синее платье с белым воротничком. Она спросила: «Почему ты так на меня смотришь?»
«Я размышляю».
«Даже так? О чем?»
«Думаю, что мне следовало бы сказать: «Добрый вечер, Лиссель! До свидания, Лиссель!»»
Лиссель подошла ближе и указала на небо: «Смотри! Солнце светит в безоблачном небе! Я не какая-нибудь кровожадная хищница с оскаленными клыками. Почему бы нам не поговорить по-человечески?»
«Разумеется. Как тебе будет угодно».
Лиссель быстро посмотрела по сторонам, убедилась, что на дворе перед Лицеем никого нет, и взяла Джаро под руку: «Пойдем куда-нибудь. Здесь все всё замечают, и слухи расползаются мгновенно».
Джаро не слишком охотно позволил себя увести.
«Заглянем в «Старую берлогу», — предложила Лиссель. — Еще не поздно — сейчас там тихо, и мы сможем поговорить».
В «Старой берлоге» они нашли свободный столик на террасе, открывавшейся на задний двор, в тени трех древних олив, скрученными ветвями образовавших нечто вроде лиственной беседки. Официантка принесла им по кружке фруктового пунша. Джаро молча сидел, наблюдая за сменой выражений на подвижной физиономии Лиссель. Через некоторое время девушка потеряла терпение и наклонилась к нему: «Я давно ждала возможности с тобой поговорить».
«Теперь у тебя есть такая возможность! Я тебя слушаю».
Лиссель скорчила печальную гримасу: «По-моему, ты не принимаешь меня всерьез».
«Само собой. О чем ты хотела поговорить?»
Лиссель притворилась обиженной: «О тебе — главным образом».
Джаро рассмеялся: «Зачем меня обсуждать?»
«Ну, например, я слышала, что твое детство окружено какой-то тайной, и что Фаты, на самом деле — не твои родители».
«Это действительно так. Когда мне было шесть лет, меня собирались забить до смерти скучающие хулиганы, и Фаты спасли мне жизнь. Это было на другой планете, где они проводили исследования. Они вернулись со мной на Галлингейл и усыновили меня. Вот и вся моя биография».
«Не может быть, чтобы этим ограничивались твои воспоминания!»
«Нет, конечно. Но остальное — довольно сложная история».
«И ты не помнишь настоящих родителей?»
«Нет. Надеюсь, в один прекрасный день мне удастся что-нибудь о них узнать».
Лиссель явно интересовалась его происхождением: «Может быть, ты родился наследником высокопоставленной или высокородной семьи? Не знаю, как называют весомость и престиж на других планетах».
«Все может быть».
«И поэтому ты хочешь стать астронавтом?»
«Отчасти».
«Что,
Джаро пожал плечами: «Не я первый, не я последний».
Лиссель отхлебнула немного фруктового пунша: «Значит, ты можешь улететь с Галлингейла и не вернуться?»
Джаро смотрел на вечереющее небо сквозь листву олив, пытаясь представить себе будущее. Наконец он сказал: «В любом случае я вернусь в Приют Сильфид — хотя бы для того, чтобы навестить родителей».
Лиссель прикусила нижнюю губу: «Возможно, Фаты предпочтут жить где-нибудь в другом месте, а не в скрипучем старом доме».
Джаро покачал головой: «На самом деле они не хотят никуда переезжать. В этом мы вполне согласны».
«И все же, это невозможно предсказать с уверенностью. Мнения людей меняются со временем».
«В той мере, в какой это зависит от меня, Приют Сильфид останется моим домом. На прошлой неделе какой-то скользкий тип, торговец недвижимостью, пытался всучить Фатам коттедж размером со спичечный коробок — где-то в районе Каттерлайн. Он явно вел себя, как последний мошенник, и Хильер только над ним посмеялся».
Лиссель поморщилась: «Твоему отцу не следует судить о людях опрометчиво. Этот агент вполне мог предлагать добросовестную сделку».
«Опять же, все возможно».
Лиссель взяла его за руку — Джаро ощутил пожатие пальцев: «Гораздо лучше относиться к людям с доверием. Я хотела бы, чтобы ты воспитывал в себе такое отношение, чтобы ты мог с сочувствием отнестись ко мне и помочь мне в решении моих проблем».
Джаро осторожно высвободил руку: «Я предпочел бы сочувствовать на некотором расстоянии, чтобы не брать на себя преждевременно лишние обязательства».
Уголки рта Лиссель скорбно опустились: «А я думала, что ты не прочь со мной подружиться!»
Джаро усмехнулся: «Подружиться-то я с тобой не прочь — но, по-видимому, мы по-разному понимаем сущность дружеских взаимоотношений».
«В дружбе нет ничего плохого», — осторожно высказалась Лиссель.
«Разумеется, нет. Но настоящие друзья не боятся показываться на вечеринках вместе, а нам приходится прятаться в «Старой берлоге» только для того, чтобы поговорить».
Лиссель, судя по всему, колебалась, пытаясь принять какое-то решение: «Все это не так уж важно! Если ты будешь вести себя хорошо и поможешь осуществить мои планы, мы сможем оставаться друзьями». И она робко прибавила: «В какой-то степени».
«Позволь мне внести ясность в положение вещей, — сказал Джаро. — Твое присутствие оказывает на меня сильное влияние. Это влияние вызывает обильное выделение гормонов, циркулирующих в крови; от этого у меня кружится голова, и мне хочется тебя схватить, сжать покрепче и затащить в постель. Дружба при этом отодвигается на второй план».
«Такая перспектива нецелесообразна! — решительно ответила Лиссель. — Если бы я ожидала, что меня схватят, сожмут покрепче и затащат в постель, я опасалась бы за свою репутацию. Кроме того, я упрекнула бы виновника в пренебрежении моими желаниями — даже если бы виновником оказался ты».