Ночной огонь
Шрифт:
Джаро поднял брови и начал было отвечать, но передумал и спросил: «Кто твои знакомые?»
Лиссель покосилась на двух пожилых господ: «Персоны чрезвычайно высокого статуса, вхожие в клубы «Валь-Верде» и «Кахулибов»». Она подождала, чтобы Джаро воспользовался возможностью выразить трепетное почтение, но тот молчал, глядя на нее со спокойным любопытством. Лиссель указала на упитанного господина: «Это мой дядя, Форби Мильдун. Другой, с дьявольской бородкой — владелец «Фарсанга» Гильфонг Рют, черт бы его побрал!» Заметив удивление Джаро, она пояснила: «Он совершенно лишен здравого смысла и выводит
Джаро взглянул на богача, вызывавшего у Лиссель такие сильные чувства: «Он выглядит как вполне здравомыслящий человек».
Лиссель не могла поверить своим ушам: «Ты шутишь!»
«Мне приходится судить о нем по спине, он отвернулся», — сокрушенно развел руками Джаро.
«О людях нельзя судить по спине».
«В таком случае, не будешь ли ты любезна объяснить, почему, по твоему мнению, господин Рют лишен здравого смысла?»
«Он купил «Фарсанг» пять лет тому назад и за все это время летал на нем в космос только один раз. Разве это разумно?»
«Может быть, его мучает космическая болезнь — или боязнь открытых пространств. А почему тебя это беспокоит?»
«Меня это очень даже беспокоит, и дядю Форби тоже! Господин Рют обещал продать ему «Фарсанг» по сходной цене, а теперь упирается и торгуется и называет сначала одну цифру, потому другую, и все они никому не по карману!»
«Похоже на то, что он просто не хочет расставаться со звездолетом».
Набычившись, Лиссель злобно вперила взор в Гильфонга Рюта: «Если это так, с его стороны это исключительно неосмотрительно».
«Почему же?»
«Потому что дядя Форби обещал взять меня с собой в круиз по планетам, на целый год, как только купит «Фарсанг»! Но я успею состариться и покроюсь морщинами, ожидая выполнения его обещаний!»
«Ничего страшного, — успокоил ее Джаро. — Как только у меня будет своя космическая яхта, мы с тобой улетим куда-нибудь за скопление Виггса — на год, а то и на два».
Лиссель надменно подняла брови: «Тебе пришлось бы взять с собой также мою мать, в качестве дуэньи, а она может воспротивиться такому времяпровождению. Подобно другим патронам клуба «Бустамонте», она терпеть не может представителей низших социальных слоев. Если мама узнает, что ты — профан, она обзовет тебя «пронырой» и выгонит тебя из звездолета».
«Из моего собственного звездолета?»
«Разумеется — если она сочтет это целесообразным».
Перед лицом такого заявления Джаро было нечего сказать. Лиссель снова прислонилась к кораблю и рассматривала ногти. Джаро ей уже наскучил. Конечно, он выглядел аккуратно и гигиенично, но в нем не было той бесшабашной готовности рисоваться и совершать безумства, чтобы заслужить ее одобрение, которая делала общество других молодых людей приятно щекочущим самолюбие. «Безвольное, робкое существо! — презрительно думала она. — Профан, да и только».
Лиссель обернулась, чтобы проверить, насколько дядя Форби преуспевал в попытках повлиять на Гильфонга Рюта. Судя по осунувшейся физиономии Мильдуна, попытки эти ни к чему не приводили.
«О чем они так долго говорят?» — спросил Джаро.
«Так, о разных делах, — беззаботно отозвалась Лиссель. — Ожидается какая-то крупная застройка. Если все получится, и господин Рют соизволит вложить
Форби Мильдун свернул карту и поднялся по трапу в салон космической яхты вместе с ее владельцем; Лиссель последовала за ними. Задержавшись на верхней ступеньке, она обернулась с не поддающимся истолкованию выражением, после чего исчезла внутри. Пожав плечами, Джаро направился к выходу из терминала.
Глава 8
1
Еще через три дня Хильера и Альтею Фатов повысили в должности за выслугу лет, сделав их ординарными профессорами Института, что означало существенное увеличение жалованья. Их статус также повысился — настолько, что их зачислили в клуб «Альтровертов» — группу интеллектуалов, диссидентов, занимавших важные должности профанов и прочих свободомыслящих личностей, не особенно стремившихся карабкаться по ступеням социальной лестницы; среди «альтровертов» числились даже перебежчики из клуба «Лемуров».
Фаты притворялись, что их не интересовал новоприобретенный статус, но втайне радовались такому признанию — они считали его не только заслуженным, но и более чем запоздалым. Они начали даже рассматривать возможность приглашения некоторых «альтровертов» в Приют Сильфид.
«Мои изящные подсвечники стоят без дела целую вечность! — вздыхала Альтея. — Кроме того, Хильер — и, пожалуйста, не надо ворчать — невозможно отрицать, что наш дряхлый дом нуждается в обновлении как изнутри, так и снаружи. Теперь мы можем себе это позволить, и нет никаких причин откладывать ремонт. А после ремонта мы сможем приглашать на ужин гостей — таких, как профессор Чабат и леди Интрикс — и не чувствовать себя при этом последним отребьем».
«Я не прочь чувствовать себя последним отребьем, — отозвался Хильер, склонный к прижимистости в том, что касалось денег. — Если кому-нибудь угодно истолковывать мои привычки как следствие низкого происхождения, пусть говорят, что хотят!»
Отважные заявления мужа не обманывали Альтею: «Не притворяйся, Хильер! Я знаю, что тебе нравятся ужины и вечеринки не меньше, чем мне — ты просто слишком упрям, чтобы в этом признаться».
Хильер рассмеялся: «Да и нет! По правде говоря, я боюсь тратить большие деньги без особой надобности».
«Не совсем понимаю, о чем ты говоришь».
«Помнишь, двадцать лет тому назад ходили слухи о новых пригородах и о продолжении северной застройки? Вчера я снова что-то такое слышал. Думаю, рано или поздно это произойдет».
«До тех пор сто лет пройдет! — возразила Альтея. — Танет уже расширился на восток, за холмы и в долину Вервиля. Почему бы застройка внезапно двинулась в нашем направлении?»
«Вполне может быть, что ты права, — сказал Хильер. — Но если ты ошибаешься, нам лучше было бы убраться отсюда, пока тут не начнется перенаселение. В этом отношении должен заметить, что сегодня утром мне предложили продать дом и землю».