Ночной огонь
Шрифт:
Нейтцбек уже знал о вчерашних событиях в Пингари-парке и произвел краткий бесстрастный осмотр состояния Джаро: «Говорят, ночью у консерватории кто-то с кем-то подрался».
«Насколько мне известно, Ангелы Тьмы получили по заслугам, — ухмыльнулся Джаро. — Им надолго подрезали крылья».
Гэйнг кивнул: «Как ты проведешь лето?»
«Как раньше. Но Фаты улетят на Юшант, и я останусь один. Собираюсь починить крышу и покрасить дом снаружи. Кроме того, примерно неделю займут всякие формальности, связанные с поступлением в Институт. Тем
«С этим не должно быть проблем, — сказал Нейтцбек. — Мне твоя помощь пригодится — в последнее время накопилось много заказов на ремонт. На следующую неделю назначен пробный полет большого красного «Пожирателя пространства» модели № 19. Если владельца не будет на борту, ты мог бы вывести корабль на орбиту и вернуться».
«Превосходно! Благодарю вас!»
Гэйнг кивнул: «А теперь давай составим что-то вроде расписания».
2
Через несколько часов Джаро прибыл в Лицей и занялся выполнением обязанностей, возложенных на выпускников. Некоторых эти обязанности огорчали. «Предвыпускной обход» и церемония вручения дипломов обозначали переходный момент: позади оставалась молодость с ее непременной долей забав, безответственности, мимолетных любовных увлечений и полушутливым, полусерьезным восхождением по ступеням социальной иерархии, нередко имевшим огромное символическое значение и предвосхищавшим будущее.
Джаро ходил по знакомым помещениям, собирая свое имущество и прощаясь с преподавателями — некоторые из них ему нравились. В полдень он зашел в кафетерий, взял в буфете бутерброд и фруктовое пирожное и присел за стол. Как только он приступил к еде, в кафетерии появилась Лиссель в соблазнительной белой юбке и темно-синем тонком свитере с высоким воротником. Она была одна и, как показалось Джаро, чем-то раздражена и подавлена, будто у нее было несварение желудка. Лиссель заметила Джаро только тогда, когда он подошел к ней сзади и взял ее поднос. Она нисколько не удивилась. «Иди сюда, — пригласил Джаро, — к моему столу».
Лицо Лиссель застыло; она молча стояла, уставившись на свой поднос в руках Джаро. «Пойдем! — сказал Джаро. — Ты задерживаешь очередь».
Нахмурившись, Лиссель неохотно последовала за ним и плюхнулась на стул.
Джаро притворялся, что не замечает ее раздражение: «Рад был познакомиться с твоими родственниками. Они оказались вовсе не такими, какими я их себе представлял».
«Даже так? — Лиссель не могла просто сидеть и молчать; кроме того, в ней взяло верх любопытство. — Чем они не оправдали твои ожидания?»
«Они производят впечатление людей решительных и энергичных».
Лиссель сухо кивнула и нехотя ответила: «Ты совершенно прав. Они — влиятельные люди, известные существенной весомостью. Моя мать получила приглашение из клуба «Амброзиана». Но она еще не
«Любопытно! — заметил Джаро. — Как тебе понравился концерт?»
«Я не понимаю такую музыку, — угрюмо призналась Лиссель. — По-моему, ее не понимает ни один нормальный человек. Дорсен эта галиматья приводит в такое же замешательство, как всех остальных, но она вынуждена ее играть: репертуар определяется директором консерватории. Теперь она учит пьесу Джереми Каватерры и говорит, что она гораздо приятнее на слух».
«Надеюсь, я произвел достаточно хорошее впечатление?» — осторожно спросил Джаро.
«Какая разница? — пожала плечами Лиссель. — Леди Винзи думала, что ты — билетер или швейцар. Моей матери ты не понравился: она сказала, что ты — поддакивающий проныра без собственных мнений. Поза, в которой ты сидел — напряженная и неуклюжая — заставляла ее подозревать, что ты наделал в штаны».
«Вот еще! — фыркнул Джаро. — Если я еще раз когда-нибудь с ней встречусь, посмотрим, кто из нас наделает в штаны!»
Лиссель не ответила на это замечание.
Джаро вздохнул: «К счастью, мое внутренне равновесие — или моя гордость, называй это как хочешь — не нуждается в комплиментах».
Лиссель продолжала молчать. Она угрюмо откусила кусочек печенья, отодвинула поднос в сторону и смерила Джаро ледяным взглядом: «Странно, что ты упоминаешь о гордости и самоуважении! Когда Ханафер обзывает тебя туфтяком, ты только краснеешь и хлопаешь длинными ресницами». Она отвернулась: «Мне пора. А у тебя, конечно, полно своих дел и секретов. Не забудь заплатить своей банде, между прочим».
«Банде? Какой банде?»
«Не притворяйся, Джаро, у тебя это не получается! Ты нанял банду, чтобы они поколотили вчера вечером Ханафера и его приятелей».
«Никакой банды там не было. Я был один. Ханафер набросился на меня из кустов с тремя Ангелами Тьмы. Хочешь знать, как все это было на самом деле?»
Лиссель едва заметно кивнула. Джаро продолжал: «Вчера вечером я пошел с тобой на концерт в консерваторию. Как ты думаешь, почему?»
«А о чем тут думать? — с холодной издевкой произнесла Лиссель. — Это всем известно! Ты явился на концерт, чтобы втереться в семью с высокой репутацией и таким образом приобрести незаслуженный престиж».
Джаро улыбнулся: «Ты глубоко заблуждаешься! Я пришел в консерваторию, чтобы выманить Ханафера и его Ангелов. Я сделал все необходимое для того, чтобы он узнал о моем присутствии на концерте, и он проглотил наживку. Ханафер и его сообщники ждали меня в Пингари-парке, чтобы снова меня проучить. А я ждал их нападения. Я был один».
Глаза Лиссель округлились, она не верила ни единому слову: «Это невозможно! Ханафер сказал, что на них напали семеро громил двухметрового роста — скорее всего, наемники из племени коляков. Ты врешь, а я не выношу лжецов!» Она поднялась на ноги и собралась уходить.