Ночной патруль
Шрифт:
— Да, зачем издеваюсь, — Рыжов развел руки. — Они могли их в драке повредить, стекло, например, разбить.
— Ну, на такие часы ставят такие стекла, что по ним танки могут ездить. Эх, посмотреть бы, действительно, на такие часы! Мне даже не внешний вид, а механизм интересно посмотреть. Что же там у них такое, что они столько стоят?
— Вот, посмотри на всякий случай, — участковый достал из папки фотографию монограммы с зажигалки, — на часах была такая фигня… Да что ж я все время забываю, как она называется!
— Монограмма, — снова
— Так что, если что, дай мне знать, — попросил участковый.
— Ладно, уговорил, — Толик обернулся к осоловевшему Сафонову. — Ну, чего ждешь, Мишка, наливай.
Тот с жадность схватился за бутылку, налил, и, первый, выпил.
— Иваныч, а ты будешь? — спросил Толик, наливая себе.
— Нет! — засмеялся участковый. — Издеваешься, что ли?
— Конечно, не все тебе надо мной издеваться. Я же знаю, что ты не пьешь, особенно на работе.
— Да, правильно понимаешь. Ты лучше, повтори свой салют, мне он уж больно понравилось.
— Счас, сделаем.
Он выпил свою долю, сморщился, заел килькой из небольшой тарелочки. И взяв в руки вторую бутылку, повторил с ней, все, что делал перед этим с ее предшественницей. Полюбовавшись голубым факелом, Рыжов засмеялся, и, махнув на прощанье рукой, вышел из дома.
— К кому же мне еще сходить насчет часов и прочего, — пробормотал он. — К Федьке Милютину, что ли?
Глава 8
В одиннадцать часов утра в третьем отделении милиции было еще приятно прохладно, словно там застоялся холод, от которого так страдали местные менты последние три зимы. Но сейчас тэны, самодельные «козлы», и плитки валялись по углам. Напала другая напасть, в отделении напрочь забилась канализация, и по коридорам жутко несло дерьмом.
— Тьфу, говнищем-то как несет! — выругался Демин, заходя в родные стены.
— Да, — согласился Колодников, — не медом пахнет.
— Нет, мало мы в переносном смысле в человеческом говне роемся, так теперь еще и обычным задушат, — продолжал возмущаться Демин. Они, невольно ускоряя шаг, проскочили в самый конец коридора, и ввалились во второй кабинет, где размещались большинство участковых. Сейчас там были двое, майор милиции Паша Зудов и молодой, месяц назад принятый на работу, участковый Николай Беляшкин. Они сидел перед монитором компьютера, на экране которого один за другим появлялись фотографические изображения каких-то не очень приятных людей.
— Ну что, Пашка, фотошоп установился? — спросил Демин, кладя руку на могучее плечо Павла. Тот, при своем почти двухметровом росте даже перед монитором был вынужден сидеть пригнувшись.
— Ну да, видишь, я уже часть наших орлов перекачал. Сейчас вот осветляю, а то качество ни к черту.
Компьютер был последним увлечением Паши Зудова. Забросив свои усовершенствованные аудиосистемы он по запчастям собрал первый компьютер, потом его модернизировал,
— Вот, Бочкарев Сергей, внук знаменитого нашего людоеда, — пояснил он Николаю.
— А отец его все сидит? — поинтересовался Колодников. — Не откинется, случайно, по амнистии? А то еще приедет на историческую родину, да на нашу с вами голову.
— Да нет, он много получил, лет двадцать, не меньше, — отмахнулся Демин.
— За что? — поинтересовался Зудов.
— Да тоже человека убил, солдатика какого-то. Он офицером был, где-то на Дальнем Востоке.
— А папашка его вообще человек восемь, наверное, съел, — сказал Зудов.
— Да ладно, восемь, о чем ты говоришь? Ну, соседа он зачефанил с картошечкой, это точно установили. А все остальное не доказано, — возразил Колодников.
— В самом деле, что ли? — удивился молодой участковый. — Что, так прямо взял и съел? Как это может быть?
— Нет, а куда тогда девалась его родня? — продолжал полемизировать с Колодниковым Демин. Чувствовалось, что он завелся. — Где родная сестра, где двоюродный брат, что приезжал его наставлять уму разуму. Уехал, и пропал. Вторая сестра, из Железногорска, тоже пропала. Потом еще один двоюродный брат приезжал с Дальнего Востока в гости, тоже потом ориентировку присылали. Исчез, как в воду канул.
— Нет, как это можно, прямо так взял и съел? — продолжал недоумевать Беляшкин.
— Ну да, просто взял и съел, — подтвердил Демин. — Он на чем прокололся. Толька музыку гонял громко, сосед этажом выше жене говорит: "Пойду, успокою этого козла". Ушел, и с концом. Та утром нам звонит. Мы с Рыжовым, Иван Михайловичем, поехали. Бочкарев открывать не стал, на хер нас послал, но Михалыч на это внимание не обратил, выбил дверь. И вот, начали мы шарить по квартире, диван поднимаем, а там ноги лежат. Эх и зрелище было, до сих пор мурашки по шкуре! Голова в холодильнике, руки и туловище под ванной. Мы спрашиваем его, а где внутренности? Сердце, печень, почки? Толька так себя по животу себя погладил: "С картошечкой срубал".
Николай скривился так, будто его сейчас вырвет.
— Фу, блин!
— А по виду и не скажешь, что людоед, — продолжал разошедшийся Демин. — Говорил всегда тихо, вежливо. Поваром работал, кстати.
— Да у меня он есть в картотеке, сейчас покажу, — сказал Зудов. — Где у меня буква «Б»? Я специально для истории забил эту фотку в картотеку. Вот.
Несколько минут Николай рассматривал добродушное, толстое лицо кривовского людоеда, потом поджал плечами.
— Ничего особенного.
— Вот именно, что внешне ничего особенного, — подтвердил Демин. — Книжки любил читать, музыку слушать, и голосок такой тонкий, пидарастический.