Ночной полдник
Шрифт:
— Я устала, — заявила я. — И хочу восвояси.
Вытащив Томаса из «Левака», мы двинулись в обратный путь, к «Парагону». Только я предалась меланхолии на заднем сиденье, как вдруг Берни, притормозив, спросил:
— Вы слышали это?
Он остановил машину на обочине дороги и опустил стекло. Я последовала его примеру. Откуда-то издалека донесся зловещий и пронзительный крик животного. Видимо, у Берни был фантастический слух, раз уж ему удалось различить этот вопль раньше, чем это сделала я со своими сверхспособностями.
— Кто это? — поинтересовалась
— Койот, — пробормотал Томас. — Поехали.
Крик животного удалялся, словно оно двигалось в противоположном направлении.
— Судя по воплю, этот зверь не живет в пустыне.
— Ну да! — запротестовала я. — Не хочешь ли ты сказать, что это чупакабра?
— Я просто не стану утверждать, что это не он, — ответил Берни.
Обычно я различаю вещи не только по тому, что они собой представляют, но и по тому, чем они не являются. Большую часть своей жизни я характеризовала себя именно тем, чего во мне нет, — в частности, я никогда не была светловолосой, высокой, худенькой девушкой, которая постоянно говорит правильные вещи, все время носит правильную одежду и знает, как вести себя в обществе в той или иной ситуации.
Вышеописанная девушка никогда не оказалась бы в пустыне с сотрудником таблоида и эмоциональным вампиром, высматривающими в небе мифических существ.
— Разве вам не интересно? — спросил Берни.
Мы выбрались из машины, и Томас, прежде чем помчаться к зарослям кустарника, заявил:
— Мне нужно отойти.
— Ты думаешь, мы всё уже знаем? — осведомился Берни, доставая из багажника фотоаппарат. Затем он принялся возиться со вспышками и прочим оборудованием.
— Если бы чупакабры существовали, их уже давно обнаружили бы серьезные ученые.
— Ученые постоянно открывают новые виды.
— Но только не летающих обезьян вида козло-убийц.
— В этой жизни столько непознанного, а в тебе столько скептицизма! — посетовал Берни.
— Какого черта! — заорал Томас. Он примчался назад, на ходу застегивая молнию на своих широких брюках.
И тогда я тоже услышала эти звуки — гортанный крик и шорох крыльев. Подняв голову, я увидела в ночной тьме густые тени. Очень даже внушительные тени.
— Вы видели? — спросила я.
— Что это такое? — вопросом ответил Томас.
Берни начал делать снимки; вспышки слепили меня. Немного поморгав, я снова обращала взгляд в небо. Но видела только звезды и черный силуэт горного хребта вдалеке.
Звериный вопль прозвучал тише, потом еще тише. Существо улетело прочь.
— У меня где-то есть фонарик. — Берни направился к багажнику и принялся ковыряться в нем.
Вернувшись с огромным алюминиевым фонарем, он включил его. Мы с Томасом последовали за Берни, который шел впереди, изучая землю.
— Что ты ищешь? — полюбопытствовала я.
— Это как с порнографией — как увижу, сразу узнаю.
Я делала вид, что слежу за лучом света, но мое ночное зрение позволяло видеть далеко за пределами светового пятна — я смотрела на разбегающихся в разные стороны жуков, пауков,
Подул легкий ветерок, и я вздрогнула от знакомого запаха.
— Я вижу, — остановившись, заявил Берни.
Запекшаяся на песчаной почве кровь окружала свежий труп животного. Усилием воли отведя взгляд от багровых блестящих кишок, которые вываливались из зияющей раны, я определила, что это овца. Мы с Томасом наклонились пониже, чтобы как следует рассмотреть, а Берни продолжал щелкать фотоаппаратом.
— Прекрати, — попросила я. — Это убитая овца. Чего ей здесь вообще понадобилось?
— Что-то ее сюда привело, — заметил Берни.
— Может, она сбежала и забрела сюда, — предположила я. — А потом ее настигли койоты. Такое бывало на ранчо.
— И койоты могут сделать такое? — Томас указал на рваное отверстие в животе овцы.
Кровь казалась такой густой и роскошной. И так соблазнительно поблескивала. Воздух был пропитан сладким ароматом крови и запахом прогорклого ланолина, исходящим от шерсти. Я подскочила и помчалась прочь.
— С тобой все в порядке? — крикнул мне вслед Берни.
— Все отлично, — отозвалась я.
И услышала, как Томас сказал Берни:
— Думаю, ее вырвет.
Я была далека от тошноты, но мне надо было смыться, не то я обязательно запустила бы руку во влажную плоть, а потом засунула бы пальцы в рот. Они не там искали чудовище — настоящее чудовище, то есть я, было прямо перед ними. Нарезая круги, я изо всех сил старалась взять себя в руки.
Томас принялся размышлять о том, надо ли хоронить овцу, но Берни сообщил, что завтра после школы он снова приедет сюда и заберет труп, чтобы отдать на экспертизу.
— Отличная идея, — заметила я, возвратившись к машине. — Таким образом ты выяснишь, что ее убила дикая собака или еще какой-нибудь хищник. Уверена, что неподалеку обитают пумы.
Когда мы снова оказались в домике и я пошла за своими подушкой и ночной рубашкой, Томас заявил:
— А ты ведь возбудилась от вида крови, верно? Не надо мне ничего объяснять. Я спокойно к этому отношусь.
— Эту овцу убил не чупакабра.
— Берни сумасшедший, — констатировал Томас и тем самым закрыл тему. Он включил телевизор и, похлопав по кровати, заметил: — Здесь достаточно места для двоих. Приходи спать ко мне.
— У меня есть парень.
Раздраженно взглянув на меня, Томас возразил:
— Что непонятного во фразе «ты не в моем вкусе», а? Если бы я хотел тебя, я бы тебя получил.
— Ты совсем сбрендил, — заметила я. На диване было очень неудобно, а эта роскошная кровать размером походила на футбольное поле. — Ладно, но тогда тебе придется надеть боксеры. И если ты попытаешься что-нибудь выкинуть, я исколочу тебя до полусмерти.
— Я не собираюсь ничего «выкидывать». У тебя слишком высокое самомнение — ты считаешь, что тебя все хотят, — возразил Томас. — Обратись к врачу.