Ночной шедевр
Шрифт:
— Кто не рискует, тот не пьет шампанское! — раздался звонкий озорной призыв. — Подожди минутку.
Фотограф услышал очередное шуршание за спиной.
— Готово!
Но Ирвин к такой перемене оказался не готов — он едва не уронил камеру. Сандра, сняв лифчик, страстно прижималась левой грудью к скрипке, а концом смычка касалась соска другой груди.
Ирвин остолбенел: сцена напомнила ему не то сеанс стриптиза, не то кадр из эротического фильма. Это было слишком дерзко, слишком смело. Впрочем, Ирвин понял одно:
В конце концов, победителей не судят! Воодушевившись этой мыслью, Ирвин возобновил сессию.
Соблазнительность модели становилась все более и более вызывающей. С каждым следующим щелчком Сандра становилась все веселее и веселее, вела себя все свободнее и свободнее. Наконец вдохновенная скрипачка неуловимо изящным движением сорвала тончайшие кружевные стринги и подхватила их смычком.
Забыв о строгих правилах съемки, фотограф впал в творческий раж и был готов снимать модель в любом виде и ракурсе.
Полностью обнажившись, Сандра отважно развернулась к Ирвину и вновь принялась манипулировать скрипкой.
— Стоп! — воскликнул Ирвин после нескольких кадров.
Новый просмотр. И снова вздох отвращения.
— Похоже, я полный бездарь.
— Это почему же?
— Никак не могу соединить в одно целое скрипку, обнаженную фигуру и прекрасное лицо исполнительницы.
— А знаешь что?.. — загадочным тоном произнесла Сандра. — А давай спрячем это нехорошее личико…
— Что ты сказала? — Ирвин оторвался от монитора, резко обернулся к модели.
Сандра улыбалась, слегка прикрываясь руками. Соблазнительность позы так же сильно подействовала на Ирвина, как и неожиданные слова:
— Давай сделаем акцент на ракурсе тела.
Ирвин уставился на модель, быстро соображая.
— Верно! Верно! Что-то в этом есть.
— Давай спрячем лицо в тени. Может быть, от этого оно станет более таинственным и привлекательным…
— Верно! Ведь я всякий раз пытаюсь начать с твоего лица! Я бы сам не решился и не додумался. Как ты догадалась?
— Потому что это и была моя главная тайна, — извиняющимся тоном сказала Сандра. — Видимо, моя красота не может быть передана обычным способом.
— Это точно.
Сандра вздохнула.
— На фотографиях мое лицо всегда превращается в маску. Ничего с этим не поделаешь.
— Теперь понятно, почему именно тебя рекомендовал мистер Кортби в качестве модели.
— А ты что, поступил бы по-другому, когда на твое место ведущего фотографа агентства вдруг претендует какой-то молокосос из глубинки?
— Да я его не обвиняю. Даже наоборот.
— Это как понимать?
— Он свел меня с тобой. Разве этого мало?
— Достаточно.
— Ну и если нам удастся еще сотворить чудо на таком трудном материале, то я буду благодарен мистеру Кортби до конца дней.
— Но мы же с тобой почти
— Давай превратим это «почти» в окончательный и неопровержимый факт искусства.
— Я не против.
И вот наконец произошло то, ради чего была затеяна эта ночная работа.
Изящная форма музыкального инструмента, созданного гениальным мастером, наконец-то слилась воедино с идеальным женским телом. И, казалось, не было и не могло быть в мире ничего более прекрасного.
Сандра, целиком отдавшись поиску наиболее выигрышной позы, смело экспериментировала. Ирвин только успевал щелкать затвором.
Когда модель резко отвернула лицо от объектива и в кадре остались лишь напряженное тело исполнительницы, извлекающей из скрипки не музыку, а саму любовь, всепобеждающую и ликующую, мастер понял, что сумел максимально приблизиться к тому, к чему стремился все эти дни.
Но кончается все. Кончилась и необыкновенная фотосессия.
— Финиш, — сказал Ирвин. — Можно и лучше, но вряд ли.
— Хорошо я тебе помогла?
— Да, босс оказался прав, когда подсказал мне отдать тебе инициативу полностью.
— Но я еще не завершила свою миссию. — Сандра убрала скрипку в футляр и торопливо накинула платье. — Надеюсь, ты доверишь мне отбор того самого главного снимка, который принесет тебе и славу, и деньги?
Ирвин понял, что не сможет отказать модели, которая так ему помогла.
— А вдруг такого кадра не найдется? — осторожно спросил он.
— Не сомневайся в моем тонком вкусе. — Сандра покинула помост с футляром под мышкой. — Я никогда не ошибаюсь.
— Сегодня ты явно в ударе.
— Как и ты, мальчик, как и ты.
Ирвин отправился распечатывать снимки этой безумной ночи. Единственное, в чем он не мог признаться великодушной и терпеливой Сандре, так это в том, что для полного ощущения триумфа ему не хватает пусть и сдержанного, но восторга тихой исполнительной ассистентки.
Красавица, исполнившая все, что требовалось для создания фотошедевра, перебралась на кухню, чтобы подкрепиться витаминизированной диетой.
А за окнами набирал силу рассвет нового дня, который обещал быть чрезвычайно удачным и счастливым — по крайней мере для Ирвина Стоктона.
Наконец фотограф, удовлетворенный результатами ночной сессии, разложил череду снимков от стены до стены и позвал топ-модель. Почему-то он был уверен, что красавица выберет именно тот снимок, который понравился ему больше всего. Но ошибся.
Сандра долго бродила от снимка к снимку, напевая что-то — явно не из классического репертуара Карнеги-холла. И вот наконец выбрала.
Ирвин хотел было возразить, что рассчитывал на совершенно другую работу, но решил промолчать.
— Давай я назову это произведение «Лунной сонатой», — задумчиво сказала Сандра. — «Лунная соната», и никак иначе.